Неточные совпадения
Максим говорил серьезно и с какою-то искренней важностью. В бурных спорах, которые происходили у отца Ставрученка с сыновьями, он обыкновенно не
принимал участия и только посмеивался, благодушно улыбаясь на апелляции к нему молодежи, считавшей его своим союзником. Теперь, сам затронутый отголосками этой трогательной драмы, так внезапно ожившей для всех над старым мшистым камнем, он чувствовал, кроме того, что этот эпизод из прошлого
странным образом коснулся в лице Петра близкого им всем настоящего.
И вслед за этой молнией перед его потухшими еще до рождения глазами вдруг зажглись
странные призраки. Были ли это лучи или звуки, он не отдавал себе отчета. Это были звуки, которые оживали,
принимали формы и двигались лучами. Они сияли, как купол небесного свода, они катились, как яркое солнце по небу, они волновались, как волнуется шепот и шелест зеленой степи, они качались, как ветви задумчивых буков.
— Кто знает, князь, — ответил Перстень, и отважный взор его
принял странное выражение, — бог не без милости, авось и не всегда буду тем, что теперь!
Когда он смеялся, лицо его
принимало странное, почти старческое выражение, глаза ежились, нос морщился…
Разговоры в совхозе
приняли странный и двусмысленный для Александра Семеновича оттенок, и в особенности потому, что со слов дяди, по прозвищу Козий Зоб, известного смутьяна и мудреца из Концовки, стало известно, что якобы все птицы собрались в косяки и на рассвете убрались куда-то из Шереметева вон, на север, что было просто глупо.
Неточные совпадения
Уже глаза Грэя начали
принимать несвойственное им
странное выражение, а губы под усами складываться в слабую кроткую улыбку, как, опомнившись, он расхохотался и вышел сменить Пантена.
Кстати, заметим мимоходом, что Петр Петрович, в эти полторы недели, охотно
принимал (особенно вначале) от Андрея Семеновича даже весьма
странные похвалы, то есть не возражал, например, и промалчивал, если Андрей Семенович приписывал ему готовность способствовать будущему и скорому устройству новой «коммуны», где-нибудь в Мещанской улице; или, например, не мешать Дунечке, если той, с первым же месяцем брака, вздумается завести любовника; или не крестить своих будущих детей и проч. и проч. — все в этом роде.
И вдруг
странное, неожиданное ощущение какой-то едкой ненависти к Соне прошло по его сердцу. Как бы удивясь и испугавшись сам этого ощущения, он вдруг поднял голову и пристально поглядел на нее; но он встретил на себе беспокойный и до муки заботливый взгляд ее; тут была любовь; ненависть его исчезла, как призрак. Это было не то; он
принял одно чувство за другое. Это только значило, что та минута пришла.
— Каким же образом, — возразил мой допросчик, — дворянин и офицер один пощажен самозванцем, между тем как все его товарищи злодейски умерщвлены? Каким образом этот самый офицер и дворянин дружески пирует с бунтовщиками,
принимает от главного злодея подарки, шубу, лошадь и полтину денег? Отчего произошла такая
странная дружба и на чем она основана, если не на измене или по крайней мере на гнусном и преступном малодушии?
Климу давно и хорошо знакомы были припадки красноречия Варавки, они особенно сильно поражали его во дни усталости от деловой жизни. Клим видел, что с Варавкой на улицах люди раскланиваются все более почтительно, и знал, что в домах говорят о нем все хуже, злее. Он
приметил также
странное совпадение: чем больше и хуже говорили о Варавке в городе, тем более неукротимо и обильно он философствовал дома.