Неточные совпадения
Вот вошли мы в
тайгу, а на ту пору
шли мы падью
по речке;
по одну сторону горы и
по другую тоже горы, лиственью поросли густо.
Шли мы больше горами; оно хоть труднее, да зато безопаснее: на горах-то только
тайга шумит да ручьи бегут,
по камню играют. Житель, гиляк, в долинах живет, у рек да у моря, потому что питается рыбой, которая рыба в реки ихние с моря заходит, кытá называемая. И столь этой рыбы много, так это даже удивлению подобно. Кто не видал, поверить трудно: сами мы эту рыбу руками добывали.
Где бы ровным местом
идти, берегом, а мы
по верхам рыщем,
по оврагам,
по гольцам, да
тайгой, да
по бурелому…
Идем по земле, словно
по камню горячему, каждого шороху пугаемся, каждую заимку обходим, от русского человека тотчас в
тайгу хоронимся, следы заметаем.
Днем больше в
тайге отдыхали,
по ночам
шли напролет. К Тархановой заимке подошли на рассвете. Стоит в лесу заимка новая, кругом огорожена, вороты заперты накрепко.
По приметам выходит та самая, про какую Буран рассказывал. Вот подошли мы, вежливенько постучались, смотрим: вздувают в заимке огонь. «Кто, мол, тут, что за люди?»
Вот, думаем, он сейчас зевнет, да перекрестится, да и завалится спать… в тепле, да в сытости, да никого-то он не боится, а мы
пойдем по дикой
тайге путаться глухою ночью да точно нечисть болотная с петухами от крещеных людей хорониться.
Сидим себе, беседуем, как у Христа за пазухой, а о том и не думаем, что от нас на той стороне городские огни виднеются, стало быть, и наш огонь из городу тоже видать. Вот ведь до чего наш брат порой беспечен бывает:
по горам
шли,
тайгой, так и то всякого шороху пугались, а тут против самого города огонь развели и беседуем себе, будто так оно и следует.
Вот сидим мы у огня, ухи дожидаемся — давно горячего не видали. А ночь темная, с окияну тучи надвинулись, дождик моросит,
по тайге в овраге шум
идет, а нам и любо… Нашему-то брату, бродяжке, темная ночь — родная матушка; на небе темнее — на сердце веселее.
Уже две недели, как мы
шли по тайге. По тому, как стрелки и казаки стремились к жилым местам, я видел, что они нуждаются в более продолжительном отдыхе, чем обыкновенная ночевка. Поэтому я решил сделать дневку в Лаохозенском стойбище. Узнав об этом, стрелки в юртах стали соответственно располагаться. Бивачные работы отпадали: не нужно было рубить хвою, таскать дрова и т.д. Они разулись и сразу приступили к варке ужина.
Когда
идешь по тайге днем, то обходишь колодник, кусты и заросли. В темноте же всегда, как нарочно, залезешь в самую чащу. Откуда-то берутся сучья, которые то и дело цепляются за одежду, ползучие растения срывают головной убор, протягиваются к лицу и опутывают ноги.
Неточные совпадения
Маленькая тропка повела нас в
тайгу. Мы
шли по ней долго и почти не говорили между собой. Километра через полтора справа от дорожки я увидел костер и около него три фигуры. В одной из них я узнал полицейского пристава. Двое рабочих копали могилу, а рядом с нею на земле лежало чье-то тело, покрытое рогожей.
По знакомой мне обуви на ногах я узнал покойника.
По мере того как мы удалялись от фанзы, тропа становилась все хуже и хуже. Около леса она разделилась надвое. Одна, более торная,
шла прямо, а другая, слабая, направлялась в
тайгу. Мы стали в недоумении. Куда
идти?
Услышав, что
по тайге кто-то
идет, и не зная, кто именно, он спрятался за дерево.
Приблизительно еще с час мы
шли лесом. Вдруг чаща начала редеть. Перед нами открылась большая поляна. Тропа перерезала ее наискось
по диагонали. Продолжительное путешествие
по тайге сильно нас утомило. Глаз искал отдыха и простора. Поэтому можно себе представить, с какой радостью мы вышли из леса и стали осматривать поляну.
Кто не бывал в
тайге Уссурийского края, тот не может себе представить, какая это чаща, какие это заросли. Буквально в нескольких шагах ничего нельзя увидеть. В четырех или 6 м не раз случалось подымать с лежки зверя, и только шум и треск сучьев указывали направление, в котором уходило животное. Вот именно
по такой-то
тайге мы и
шли уже подряд в течение 2 суток.