Дорога жалась над речкой, к горам. У «Чертова пальца» она отбегала подальше от хребта, и на нее выходил из ложбины проселок… Это было самое опасное место, прославленное многочисленными
подвигами рыцарей сибирской ночи. Узкая каменистая дорога не допускала быстрой езды, а кусты скрывали до времени нападение. Мы подъезжали к ложбине. «Чертов палец» надвигался на нас, все вырастая вверху, во мраке. Тучи пробегали над ним и, казалось, задевали за его вершину.
Это не сказка, назначенная для увеселения малюток; не поэма, выражающая детское миросозерцание и наивные верования народа, не легенда, не романс, воспевающий дивные
подвиги рыцаря и соединение его с дамою его сердца, хотя элементы всех этих произведений могут и даже отчасти должны быть и в романе.
Неточные совпадения
Теперь он тешил себя заранее мыслью, как он явится с двумя сыновьями своими на Сечь и скажет: «Вот посмотрите, каких я молодцов привел к вам!»; как представит их всем старым, закаленным в битвах товарищам; как поглядит на первые
подвиги их в ратной науке и бражничестве, которое почитал тоже одним из главных достоинств
рыцаря.
До сих пор в мечтах я уже был польским
рыцарем, казацким атаманом, гайдамацким ватажком и совершал
подвиги в пустом пространстве и с неизвестною целью.
Эпоха не только самая аскетическая, но и самая чувственная, отрицавшая сладострастье земное и утверждавшая сладострастье небесное, одинаково породившая идеал монаха и идеал
рыцаря, феодальную анархию и Священную Римскую империю, мироотрицание церкви и миродержавство той же церкви, аскетический
подвиг монашества и рыцарский культ прекрасной дамы, — эпоха эта обострила дуализм во всех сферах бытия и поставила перед грядущим человечеством неразрешенные проблемы: прежде всего проблему введения всей действительности в ограду церкви, превращения человеческой жизни в теократию.
Я сначала не понимала и смеялась, а теперь люблю «
рыцаря бедного», а главное, уважаю его
подвиги.
Следовательно, все эти столь многие сотни литераторов, проникнутых горячею любовью к добру и еще более горячею ненавистью к пороку, все эти доблестные фаланги мирных
рыцарей слова должны ограничить круг своих
подвигов только четырьмя обращениями (да и то сомнительными, заметит читатель).