— Хоть куда отдавай, все едино! Меня не испугаешь, — отвечал Яшка. — Я за бога, за великого
государя стою, — за бога, слуги антихристовы, стою! Слышишь? Думаете: заперли, так уж я вам подвержен? Не-ет! Стучу, вот, слава-те, господи, царица небесная… поддерживает меня бог-от! Не подвержен я антихристу.
Неточные совпадения
—
Стою за бога, за великого
государя, за христов закон, за святое крещение, за все отечество и за всех людей.
— Есть польза, — повторил он упрямо. — Ты слушай ухом:
стою за бога, за великого
государя… — и он целиком повторил свою формулу.
Я понял теперь: Яков не искал реальных, осязательных последствий от своего стучания для того дела, за которое он «
стоял» столь неуклонно среди глухих стен и не менее глухих к его обличениям людей; он видел «пользу» уже в самом факте «стояния» за бога и за великого
государя, стало быть, поступал так «для души».
Когда я, отуманенный, вышел из карцера, тюремная крыса, исполнявшая должность «старшего», опять крадучись, ползла по коридорам отбирать от надзирателей на ночь ключи в контору, и опять Яшка бесстрашно заявлял ей, что он все еще продолжает
стоять за бога и за великого
государя…
—
Постой, Яков! Как это ты рассудишь: ведь и великий
государь в те же церкви ходит?
Оказывалось, что будущее принадлежит новым началам. Уступая давлению этих начал, великий
государь издал циркуляр, в котором написано: «Быть по тому и быть по сему», что значит: кого успеют слуги антихриста заманить, — заманивай. Над теми он властен, на тех подати налагай и душами владей. А кто не обязался, кто в истинном прав-законе
стоит крепко, того никто не смеет приневолить.
Полежаева позвали в кабинет.
Государь стоял, опершись на бюро, и говорил с Ливеном. Он бросил на взошедшего испытующий и злой взгляд, в руке у него была тетрадь.
Неточные совпадения
Вот этот вельможа и слушает: говорят, пятнадцать тысяч будет
стоить, не меньше, и серебром-с (потому что ассигнации это при покойном
государе только обратили на серебро).
Наконец
государю не понравилось, и действительно: целая гора,
стоит гора на улице, портит улицу: «Чтоб не было камня!» Ну, сказал, чтоб не было, — понимаете, что значит «чтоб не было»?
Проходили два мужика, заглянули, похвалили; проходил чиновник, заглянул, не похвалил, но сладко улыбнулся; проезжали экипажи, — из них не заглядывали: не было видно, что лежит в канаве;
постоял Лопухов, опять взял некоего, не в охапку, а за руку, поднял, вывел на шоссе, и говорит: «Ах, милостивый
государь, как это вы изволили оступиться?
«Ребята, вязать!» — закричал тот же голос, — и толпа стала напирать… «
Стойте, — крикнул Дубровский. — Дураки! что вы это? вы губите и себя и меня. Ступайте по дворам и оставьте меня в покое. Не бойтесь,
государь милостив, я буду просить его. Он нас не обидит. Мы все его дети. А как ему за вас будет заступиться, если вы станете бунтовать и разбойничать».
Государь спросил,
стоя у окна: «Что это там на церкви…. на кресте, черное?» — «Я не могу разглядеть, — заметил Ростопчин, — это надобно спросить у Бориса Ивановича, у него чудесные глаза, он видит отсюда, что делается в Сибири».