Неточные совпадения
— Мм… сомневаюсь, — покачал головой полковник, — да если бы и удалось, я все-таки не рискнул бы отпустить вас. Помилуйте, на нас лежит,
так сказать, священная обязанность охранять спокойствие и безопасность граждан, и как же
ж вдруг отпущу я вас, когда
вся местность,
так сказать, в пожаре бунта? Это невозможно. Согласитесь сами, — моя ответственность… вы, надеюсь, сами вполне понимаете…
— Ай-ай-ай, Лев Александрович! Как же
ж это вы
так легкомысленно относитесь к этому! «Пускай едет»! А как не уедет? А как пойдет в толпу да станет бунтовать, да как если — борони Боже — на дом нахлынут? От подобных господчиков я
всего ожидаю!.. Нет-с, пока не пришло войско, мы в блокаде, доложу я вам, и я не дам лишнего шанса неприятелю!.. Выпустить его невозможно.
— Что
ж это плохо собираются! — суетливо пищал дохленький блондинчик, то обращаясь к окружающим, то на цыпочках устремляя взгляд вдаль по улице. — Ай-ай, господа, как же это
так!.. Наши еще не
все налицо… Пожалуйста же, господа, смотрите, чтобы
все так, как условлено!.. Господа!.. господа! после панихиды — чур! не расходиться!.. Пожалуйста, каждый из вас пустите в публике слух, чтобы по окончании
все сюда, на паперть: Ардальон Михайлович слово будет говорить.
— А что
ж? Я, сударыня, тризну, сиречь поминки справляю, — поклонился Подхалютин, — ведь я — сами изволите знать — по философской части отчислен, — а это у нас
все равно, что по запасным войскам, — ну
так значит, и взираю на это дело с моей философской точки зрения.
— Но ведь надо же сперва узнать, надо исследовать, по крайней мере,
все дело! Ведь
так нельзя же! Ведь это что
ж такое, наконец!!… Вредный дух школы — да Господи Боже мой! взгляните прежде…
Все вы, говорит, за зловредность направления отсюда уволены!» Это что
ж такая за наглость-то наконец, я вас спрашиваю!
Отчего
ж это
так вдруг
все перевернулось у нас?
— Сударыня! да постыдись ты, Христа ради! — укорливо всплеснул старик руками, — ведь ты благородная девушка! Ну, что ты девичьи уста свои оскверняешь
такими гнусными словами! Откуда
все это? И что это за тон-то у тебя нынче? Где
ж твоя скромность, голубка ты моя?!
«Что же, коли напечатать ее? — грустно раздумывал Полояров, очутясь уже вне кабинета, — ведь тут не более как два с половиной листа печатных, а дадут за них… ну, много-много, коли по пятидесяти с листа… И то уж красная плата! Значит, за
все сто двадцать пять, а гляди, и того меньше будет… Что
ж, пятьсот рублей цена хорошая, ведь это выходит по двести с листа. Да
такой благодати вовек не дождешься! Ну его к черту, помирюсь и на этом!»
— Зверь не трогает и змея не кусает, потому им от Бога
такой предел положен. Зверя ты не тронь, и он тебя не тронет. Он на этот счет тоже справедливый. Ну опять же кто Бога знает, тому по писанию «дадеся власть наступити на змию и скорпию и на
всю силу вражию». Значит, чего
ж тут страшиться? Надо только веру имати. Сказано: «от Господа
вся возможная суть».
— Нет, что-нибудь да не
так, — сказал он. — Здорово живешь стрелять не станут… Знавал я некогда и Высокие Снежки, хорошее село. Только там ведь больше
все, почитай, народ никонианец живет. За что
ж в них стрелять-то. Помещику своих крестьян морить — себе же убыток.
— Хм… злы-то, оно, может, и злы, да ведь кто же волю-то дал? Ведь царь дал? А солдаты чьи?
Все царские же?
Так как же
ж царь пошлет солдат бить крестьян за свою же волю? Это ты, малый, невесть что городишь! Тут, верно, что-нибудь да не
так!..
— Это что
ж такое? — с любопытством и недоумением пытали в кучке.
Все придвинулись поближе к Шишкину.
«И
все вздор! И никто бы не знал, и никому не было бы известно!» — следовал в нем новый поток мыслей. — «То было бы там, а они здесь, откуда
ж бы узнали они! Никто из них этого и не увидел бы… Доказать… Но чем доказать… Нужно, необходимо нужно что-то
такое сделать, чтобы
все увидели, чтобы
все поняли… Но что
такое сделать?.. Что именно нужно?..»
— Да зачем же непременно вашу? — возразила Затц; — ведь есть же еще три свободные комнаты: Лубянская может занять под себя хоть любую. Она ведь тоже из наших… Что
ж!.. А я с своей стороны не прочь, пожалуй, чтоб и она жила. Ведь мы здесь живем коммуной, на равных основаниях, и друг другу ничем не обязаны, — пояснила она Нюточке, и вслед за тем обратилась ко
всем вообще. —
Так как, господа? Принимаете, что ли, новую гражданку?
— Ну, что
ж такое имя?.. Не
все ли равно имя? Ну, вздумается мне его «Чесноком» назвать, ну и будет Чесноком!.. Чеснок — чем же не имя? Преотличное имя! И очень даже благозвучно выходит.
— И что
ж, она
все одна
так и лежит? Присмотр есть ли за нею хоть какой?
…«Ну что
ж, подержат да и выпустят. Какие улики? где факты? — Нигде и никаких!.. В чем виноват? — Ни в чем решительно.
Все чисто!.. Стало быть, тут мне и опасаться нечего… И всеконечно
так, что подержат да и выпустят… Но только как же бы это сделать, чтобы быть арестованным?» — задал себе Ардальон новый и последний вопрос самого серьезного свойства и снова сосредоточенно зашагал по комнате.
— Но уж вперед
такой глупости не будет… Нет? не будет? Поклянись мне! поклянись
всем, что тебе
всего дороже на свете! — горячо приступила она к мужу, не выпуская его из объятий. — А уж этот проклятый пистолетишко! Уж погоди
ж ты: я его
так теперь упрячу, что уж никогда не найти тебе!.. Не-ет, уж это кончено!
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые
так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему
ж сторожу и не завесть его? только, знаете, в
таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но
все как-то позабывал.
Анна Андреевна. Но только какое тонкое обращение! сейчас можно увидеть столичную штучку. Приемы и
все это
такое… Ах, как хорошо! Я страх люблю
таких молодых людей! я просто без памяти. Я, однако
ж, ему очень понравилась: я заметила —
все на меня поглядывал.
Почтмейстер.
Так точно-с. (В сторону.)А он, однако
ж, ничуть не горд; обо
всем расспрашивает.
Ну, кто
ж спорит: конечно, если пойдет на правду,
так житье в Питере лучше
всего.
Софья. Вижу, какая разница казаться счастливым и быть действительно. Да мне это непонятно, дядюшка, как можно человеку
все помнить одного себя? Неужели не рассуждают, чем один обязан другому? Где
ж ум, которым
так величаются?