Вечером, когда садилось солнце, и на стеклах домов устало блестели его красные лучи, — фабрика выкидывала людей из своих каменных недр, словно отработанный шлак, и они снова шли по улицам, закопченные, с черными лицами, распространяя в воздухе липкий запах машинного масла, блестя
голодными зубами. Теперь в их голосах звучало оживление, и даже радость, — на сегодня кончилась каторга труда, дома ждал ужин и отдых.
Усмехнулся безобразный карла так, что задрожали брыли его. Это предложение для него находка, сладкий кусочек на
голодный зуб. Лучшего случая не найдется отомстить грубияну Перокину и его друзьям.
Неточные совпадения
Голодная кума Лиса залезла в сад; // В нём винограду кисти рделись. // У кумушки глаза и
зубы разгорелись; // А кисти сочные, как яхонты горят; // Лишь то беда, висят они высоко: // Отколь и как она к ним ни зайдёт, // Хоть видит око, // Да
зуб неймёт. // Пробившись попусту час целой, // Пошла и говорит с досадою: «Ну, что ж! // На взгляд-то он хорош, // Да зелен — ягодки нет зрелой: // Тотчас оскомину набьёшь».
Итак, Пепко заскрипел с голода
зубами. Он глотал слюну, челюсти Пепки сводила
голодная позевота. И все-таки десяти крейцеров не было… Чтобы утишить несколько муки голода, Пепко улегся на кровать и долго лежал с закрытыми глазами. Наконец, его осенила какая-то счастливая идея. Пепко быстро вскочил, нахлобучил свою шляпу, надел пальто и бомбой вылетел из комнаты. Минут через десять он вернулся веселый и счастливый.
Вот около вагона стоит худенький, остробородый мужичок в рваном полушубке, он закрыл глаза, поднял лицо кверху и, разинув
голодный рот с жёлтыми
зубами, кричит тонким голосом:
Он по целым дням рассказывал мне о своих гастрономических наклонностях и познаниях, — рассказывал чмокая, с горящими глазами, оскаливая
зубы, скрипя ими, звучно втягивая в себя и глотая
голодную слюну, в изобилии брызгавшую из его красноречивых уст.
Среди
голодной молодежи бестолково болтался рыжий, плешивый, скуластый человек с большим животом, на тонких ногах, с огромным ртом и
зубами лошади, — за эти
зубы прозвали его Рыжий Конь. Он третий год судился с какими-то родственниками, симбирскими купцами, и заявлял всем и каждому: