— Припомнил я, — начал Кунцевич, усевшись поближе к своему
духовному сыну, — пан поведал мне раз, что имеет знакомство с майором Лубяньским. Цо то есть за чловек тэн пан майор Лубяньский?
— Это — дело совести, — спокойным и строгим голосом проговорил каноник, не сводя пристальных глаз со своего
духовного сына. — Это — дело Бога и… ойчизны, — прибавил он тихо, но выразительно: ни единым хлебом жив будет человек! надо глядеть в будущее…
Когда Иудушка вошел, батюшка торопливо благословил его и еще торопливее отдернул руку, словно боялся, что кровопивец укусит ее. Хотел было он поздравить своего
духовного сына с новорожденным Владимиром, но подумал, как-то еще отнесется к этому обстоятельству сам Иудушка, и остерегся.
Отличный, образованный человек, говорит на трех языках, и мой
духовный сын, и музыкант, и певец, и все что хотите…
Неточные совпадения
— Вы, как я слышал, собираетесь вступить в брак с дочерью моего прихожанина и
сына духовного, князя Щербацкого? — прибавил он с улыбкой. — Прекрасная девица!
— Нет, я ведь сказал: под кожею. Можете себе представить радость
сына моего? Он же весьма нуждается в
духовных радостях, ибо силы для наслаждения телесными — лишен. Чахоткой страдает, и ноги у него не действуют. Арестован был по Астыревскому делу и в тюрьме растратил здоровье. Совершенно растратил. Насмерть.
—
Сына и отца, обоих, — поправил дядя Миша, подняв палец. — С
сыном я во Владимире в тюрьме сидел. Умный был паренек, но — нетерпим и заносчив. Философствовал излишне… как все семинаристы. Отец же обыкновенный неудачник
духовного звания и алкоголик. Такие, как он, на конце дней становятся странниками, бродягами по монастырям, питаются от богобоязненных купчих и сеют в народе различную ерунду.
Зимою Самгин выиграл в судебной палате процесс против родственников купца Коптева — «менялы» и ростовщика; человек этот помер, отказав Марине по
духовному завещанию тридцать пять тысяч рублей, а дом и остальное имущество — кухарке своей и ее параличному
сыну.
По окончании всех приготовлений адмирал, в конце ноября, вдруг решился на отважный шаг: идти в центр Японии, коснуться самого чувствительного ее нерва, именно в город Оосаки, близ Миако, где жил микадо, глава всей Японии,
сын неба, или, как неправильно прежде называли его в Европе, «
духовный император». Там, думал не без основания адмирал, японцы струсят неожиданного появления иноземцев в этом закрытом и священном месте и скорее согласятся на предложенные им условия.