Когда она, забыв про самое себя или, так сказать,
отрешившись от себя, глядела на этот поступок как бы со стороны, он ей даже нравился своею сумасбродною решительностью: «значит, любит», думалось тогда Татьяне.
Он не выдержал бы ни бесстрастную нелицеприятность логики, ни бесстрастную объективность природы; отрешаться от всего для мысли или
отрешаться от себя для наблюдения он не мог; человеческие дела, напротив, страстно занимали его.
— Я утверждаю, что перед честной русской интеллигенцией лежат две задачи: во-первых,
отрешиться от себя… совлечь ветхого человека… за исключением одного свойства — знания… Во-вторых, разбудить народ, загипнотизированный вековой спячкой…
И Ницше крепко держится за эти редкие минуты, старается
отрешиться от себя и заглушить мрачные похоронные песни, которые поет его увечная душа. Ей нельзя верить, нельзя позволить ей обмануть себя и его. «Я сделал свою волю к здоровью, свою волю к жизни своей философией, — рассказывает он. — Годы полного падения моей жизненной силы и были теми, когда я перестал быть пессимистом: инстинкт самосохранения воспретил мне философию нищеты и уныния».
В опыте мистиков преобладает тип пассивности, божественной пассивности, в которой утихает и замирает человеческая природа, до конца
отрешается от себя во имя жизни в Боге [См. интересную брошюру штейнерианца Бауера «Mystik und Okkultismus», в которой приводится та мысль, что в мистике «я» исчезает в Боге, изобличается неправда «я», а в оккультизме раскрывается «я», его правда.
Неточные совпадения
Оба понимали, что каждый с своей точки зрения прав — но все-таки безумно втайне надеялись, он — что она перейдет на его сторону, а она — что он уступит, сознавая в то же время, что надежда была нелепа, что никто из них не мог, хотя бы и хотел, внезапно переродиться, залучить к
себе, как шапку надеть, другие убеждения, другое миросозерцание, разделить веру или
отрешиться от нее.
Даже с практической стороны он не видит препятствия; необходимо отправиться в Среднюю Азию, эту колыбель религиозных движений, очистить
себя долгим искусом, чтобы окончательно
отрешиться от отягощающих наше тело чисто плотских помыслов, и тогда вполне возможно подняться до созерцания абсолютной идеи, управляющей нашим духовным миром.
В первой сфере я — раб своего сердца, раб даже своей плоти, я увлекаюсь, я умиляюсь, я делаюсь негодным человеком; во второй сфере — я совлекаю с
себя ветхого человека, я
отрешаюсь от видимого мира и возвышаюсь до ясновиденья.
Отрешившись от него внешним образом, мы не выработали
себе ни бодрости, составляющей первый признак освобожденного
от пут человека, ни новых взглядов на жизнь, ни более притязательных требований к ней, ни нового права, а просто-напросто успокоились на одном формальном признании факта упразднения.
Но, в сущности, повторяю, все эти тревоги — фальшивые. И ежели
отрешиться от мысли о начальстве, ежели победить в
себе потребность каяться, признаваться и снимать шапку, ежели сказать
себе: за что же начальство с меня будет взыскивать, коли я ничего не делаю,и ежели, наконец, раз навсегда сознать, что и становые и урядники — все это нечто эфемерное, скоропреходящее, на песце построенное (особливо, коли есть кому пожаловаться в губернии), то, право, жить можно. Умирать же и подавно ни
от кого запрета нет…