Между тем корявый мужичонко кое-как попытался прокладывать
себе дорогу; удавалось это ему с величайшими затруднениями — толпа расступалась туго, тысячи любопытных глаз пытливо засматривали под кузов. Наконец добрался-таки до стоялого двора, который тут же, на краю площади, красовался росписными ставенками.
Сядем все вместе!» Нимало не стесняясь тем, что мокрохвостые юбки и грязные ноги ее задевают по плечам и даже по физиономиям впереди сидящих слушателей, она храбро прокладывала
себе дорогу вперед, пока наконец не соединилась со своими приятелями.
Внизу, под балконом, кишела и гудела непроходимая толпа, сквозь которую с неимоверным трудом прокладывали
себе дорогу воинские команды, торопившиеся на свои экстренные посты.
Они с величайшим трудом прокладывали
себе дорогу. Иногда волна людской толпы захлестывала их собою, подхватывала и несла вперед своим собственным невольным движением, и в такие минуты было легче идти: приходилось только защищать свои бока, но самому продираться было уже не к чему: толпа несла сама собою.
С трудом прокладывая
себе дорогу чрез волнующееся море народных масс, государь продолжал один, без свиты, оставленной далеко позади, медленным шагом ехать вперед. У Чернышева моста он на минуту остановил коня и огляделся. Впереди было море огня, позади море огня. Над головою свистала буря и сыпался огненный дождь искр и пепла — и среди всего этого хаоса и разрушенья раздавались тяжкие стоны, рыданья, вопли о помощи, о защите и могучее, восторженное, ни на единый миг не смолкавшее «ура » всего народа.
Неточные совпадения
Этими словами молодой человек, выглядывавший из приподнятого воротника бараньей шубы, перекинулся с мужичонкой корявого вида, который сидел за кучера на передке дорожного возка. Возок, по всем приметам, был помещичий, не из богатых, а так
себе, средней руки. Его тащила по расхлябанной, размытой и разъезженной
дороге понурая обывательская тройка разношерстных кляч.
Ее превосходительство желала, чтобы
дорогой и блистательный гость унес с
собою самое приятное воспоминание о своем пребывании в Славнобубенске, и потому они сразу проектировали в будущем загородный пикник на картинном берегу Волги, два вечера, один бал и «благотворительный» спектакль с живыми картинами в пользу «наших бедных», в котором должны были принять участие исключительно только благородные любители.
— Ну и исключат — так что же? Эко горе!.. Коли есть башка на плечах, то и без гимназии пробьет
себе путь, а нет башки — туда и
дорога!
Но как бороться и в особенности как выжить, если под него, что называется, иголки не подточишь, если этот старик на виду у всех, идет
себе тихо, но верно своею прямою
дорогою и честно делает свое дело!
И она кротко взяла и не выпуская стала держать руку Хвалынцева, и вся фигура ее, и взгляд, и лицо, и самый поворот головы, все это выражало
собою теплое и любовное участие. Раскрытая душа ее ждала, что вот-вот сейчас другая сочувственная душа перельет в нее все свое горе, всю свою тайну, и она затишит, умиротворит, убаюкает и исцелит эту другую,
дорогую ей душу.
Ни Ардальон, ни Фрумкин не поверили друг другу своих сокровенных целей и стремлений: каждый действовал особо, потому что каждый рассчитывал приобрести
себе исключительное влияние на князя; и оба в то же время чувствовали, что один другому мешает, перебивает
дорогу и, пожалуй, даже ногу не прочь подставить.
Она не сознавала, но чувствовала, что с той минуты, как спасла его от смерти и сохранила для самой
себя, он стал ей еще милее и
дороже.
Ни купцы, ни приказчики не условливались с ними о местах складки, и те впопыхах, роняя по
дороге и подымая вещи или будучи задержаны толпой, теряли из виду своих провожатых и потом отыскивали их при шуме и замешательстве, нарочно производимом многочисленными мошенниками, на которых слышались жалобы из разных мест и лавок и которые объявляли
себя хозяевами чужого добра.
После этого Бейгуш спешно оделся у
себя в кабинете и ушел из дому. Он отправился к Чарыковскому, который лично хотел проводить его на железную
дорогу.
«Ну, всё кончено, и слава Богу!» была первая мысль, пришедшая Анне Аркадьевне, когда она простилась в последний раз с братом, который до третьего звонка загораживал
собою дорогу в вагоне. Она села на свой диванчик, рядом с Аннушкой, и огляделась в полусвете спального вагона. «Слава Богу, завтра увижу Сережу и Алексея Александровича, и пойдет моя жизнь, хорошая и привычная, по старому».
— Петр Петрович и не скрывает, что учился на медные деньги, и даже хвалится тем, что сам
себе дорогу проложил, — заметила Авдотья Романовна, несколько обиженная новым тоном брата.
Неточные совпадения
Хлестаков. Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения со мною. Меня, конечно, назовут странным, но уж у меня такой характер. (Глядя в глаза ему, говорит про
себя.)А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.)Какой странный со мною случай: в
дороге совершенно издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
Хлестаков. Очень благодарен. А я, признаюсь, смерть не люблю отказывать
себе в
дороге, да и к чему? Не так ли?
Цыфиркин. Задача. Изволил ты, на приклад, идти по
дороге со мною. Ну, хоть возьмем с
собою Сидорыча. Нашли мы трое…
Потребовал Бородавкин к
себе вероломного жида, чтоб повесить, но его уж и след простыл (впоследствии оказалось, что он бежал в Петербург, где в это время успел получить концессию [Конце́ссия (лат.) — договор на сдачу в эксплуатацию.] на железную
дорогу).
Жду вас к
себе,
дорогая сестра моя по духу, дабы разрешить сей вопрос в совокупном рассмотрении".