— Э, господин Хвалынцев! — перебил Свитка, — но ведь это отвели барашков… это отвели хор, а вы в хор не годитесь: вы из породы солистов. Ведь туда, если я не ошибаюсь, кажись, и Полоярова нынче же отвели с толпою; но какому же порядочному,
серьезному человеку охота стоять в одной категории, с позволения сказать, с господином Полояровым? Помилуйте!
Неточные совпадения
— Чтó бы я сделала? — медленно проговорила она. — Во-первых, я бы не вышла иначе замуж, как только убедясь прежде в самой себе, что я точно люблю
человека, что это не блажь, не вспышка, не увлечение, а дело крепкое и
серьезное. Ну, и после этого… мне бы уж, конечно, не пришлось полюбить другого.
Что вы из солистов, то это почувствуете вы сами при первом прикосновении к
серьезному делу, а засим, вспомните что сказано: «имейте веру с горчичное зерно, и вы будете двигать горами!» Не верьте в себя, но твердо веруйте в дело, в его правоту и святость, и вы тоже будете двигать, если не горами, то массами живых
людей, которые для нас теперь поважнее гор!
— Никаких тут шуток нету! Я вам говорю самым
серьезным образом! — вступился он за себя в несколько амбициозном тоне; — да и что же тут невероятного, что
человек пошел служить?
Как-то довольно кстати предложил он ей несколько щекотливый вопрос: «Что б она сделала, если бы, выйдя замуж, глубоко полюбила впоследствии другого?» Ответ был ясен и прост: «Я бы не вышла иначе, как только убедясь наперед в самой себе, что я точно люблю
человека, что это не блажь, не вспышка, не увлечение, а дело крепкое и
серьезное, и после этого мне, уж конечно, не пришлось бы полюбить другого».
Вспоминалось еще Татьяне, как в тот самый прощальный, майский вечер Хвалынцев, раздумавшись над ее словами, сказал ей, что ее взгляд на
серьезное чувство, пожалуй, хорош, да только та беда, что с ним рискуешь иногда быть очень несчастливым в жизни, если вдруг ошибешься, да полюбишь
человека ветреного, увлекающегося, который разлюбит тебя потом, который в каждом смазливом личике будет находить себе источник чувства или развлечения, — тогда что? спросил он в том разговоре.
Во всяком случае, теперь я стала глядеть на
людей этой категории гораздо
серьезнее, чем прежде».
— Нет, я очень стою, потому что я стал самый
серьезный человек. Я не только устраиваю свои, но и чужие семейные дела, — сказал он с значительным выражением лица.
— Объясните мне,
серьезный человек, как это: вот я девушка из буржуазной семьи, живу я сытно и вообще — не плохо, а все-таки хочу, чтоб эта неплохая жизнь полетела к черту. Почему?
Самые
серьезные люди ужасно легко увлекаются формализмом и уверяют себя, что они делаютчто-нибудь, имея периодические собрания, кипы бумаг, протоколы, совещания, подавая голоса, принимая решения, печатая прокламации profession de foi [исповедания веры (фр.).] и проч.
Неточные совпадения
Опасность предстояла
серьезная, ибо для того, чтобы усмирять убогих
людей, необходимо иметь гораздо больший запас храбрости, нежели для того, чтобы палить в
людей, не имеющих изъянов.
Вольнодумцы, конечно, могут (под личною, впрочем, за сие ответственностью) полагать, что пред лицом законов естественных все равно, кованая ли кольчуга или кургузая кучерская поддевка облекают начальника, но в глазах
людей опытных и
серьезных материя сия всегда будет пользоваться особливым перед всеми другими предпочтением.
Теперь, присутствуя на выборах и участвуя в них, он старался также не осуждать, не спорить, а сколько возможно понять то дело, которым с такою серьезностью и увлечением занимались уважаемые им честные и хорошие
люди. С тех пор как он женился, Левину открылось столько новых,
серьезных сторон, прежде, по легкомысленному к ним отношению, казавшихся ничтожными, что и в деле выборов он предполагал и искал
серьезного значения.
— Я не думаю, а знаю; на это глаза есть у нас, а не у баб. Я вижу
человека, который имеет намерения
серьезные, это Левин; и вижу перепела, как этот щелкопер, которому только повеселиться.
Некоторые отделы этой книги и введение были печатаемы в повременных изданиях, и другие части были читаны Сергеем Ивановичем
людям своего круга, так что мысли этого сочинения не могли быть уже совершенной новостью для публики; но всё-таки Сергей Иванович ожидал, что книга его появлением своим должна будет произвести
серьезное впечатление на общество и если не переворот в науке, то во всяком случае сильное волнение в ученом мире.