Неточные совпадения
— Какой я вам «батюшка»! Не видите разве, кто я? — вспылил адъютант, принявший за дерзость даже и «батюшку», после привычного для его дисциплинированного уха «вашего благородия». При
том же и самое слово «выборные» показалось ему зловеще многознаменательным: «выборные…
власти долой, значит… конвент… конституционные формы… самоуправление… революция… Пугачев» — вот обрывки
тех смешанно-неясных мыслей и представлений, которые вдруг замелькали и запутались в голове поручика при слове «выборные».
По соображениям
власти, медлительность и нерешительность ее, ввиду
того тревожного, исполненного глухим брожением в народе времени, которое тогда переживалось, могла отозваться целым рядом беспорядков по обширному краю, если оказать мало-мальское потворство на первых порах, при первом представившемся случае.
— Как, батюшка, не придется! — всполошилась Драчиха. — Да что ж я, по-твоему, не
власть предержащая, что ли? Сам поп, значит, должен знать, что в Писании доказано: «
властям предержащим да покоряются», — а я, мой отец, завсегда
власть была, есть и буду, и ты мне мужиков такими словесами не порти, а
то я на тебя благочинному доведу!
— Мм… нет, уж надобно послать, — ответил он совершенно равнодушным тоном. — Потому — видите ли — этот полковник, вероятно, успел уже там и мужикам погрозиться войском… так, собственно, я полагаю, на всякий случай надо послать… для
того единственно, чтобы в их глазах авторитет
власти не падал.
Губернаторша вошла довольно величественно, распространив вокруг себя легкий запах лондонских духов, и с официально-благосклонною снисходительностью остановилась перед майором. От всей позы, от всей фигуры ее так и веяло губернаторшей,
то есть в некотором роде правительницей,
властью предержащею.
Но, в силу своего княжеского титула, они всегда стараются держаться около высших
властей губернских и составляют «высшее общество»; и каждый губернатор, каждый предводитель считает как бы своей священной обязанностью доставлять княжнам скромные развлечения, приглашать их в свою ложу и на свои вечера; причем княжон привозят и отвозят в карете
того, кто пригласил их, потому что у князя-papа нет своей кареты.
— Mais… imaginez-vous, cher baron [Но… представьте себе, господин барон (фр.).], администрация отдает человека под надзор полиций за зловредность его действий, за явный призыв к неповиновению
власти, за публичный скандал, за порицания, наконец, правительственного и государственного принципа, администрация даже — каюсь в
том! — оказала здесь достаточное послабление этому господину, а его преосвященство — как сами видите — вдруг изволит являться с претензиями на наше распоряжение, требует, чтобы мы сняли полицейский надзор!
— Зверь не трогает и змея не кусает, потому им от Бога такой предел положен. Зверя ты не тронь, и он тебя не тронет. Он на этот счет тоже справедливый. Ну опять же кто Бога знает,
тому по писанию «дадеся
власть наступити на змию и скорпию и на всю силу вражию». Значит, чего ж тут страшиться? Надо только веру имати. Сказано: «от Господа вся возможная суть».
Разные
власти и чиновники, у которых рыльце в пуху, стали сильно меня побаиваться и оказывать всяческие любезности, но ты хорошо поймешь
то чувство, которое заставляет меня уклоняться от восприятия их любезностей, а эта уклончивость еще более упрочивает в них убеждение, что я «тайный агент».
Это «все равно» породило в толпе недоумение: как же, мол, так? час
тому назад депутаты запрещены, через час опять дозволены; закон меж
тем не отменен, а два представителя
власти говорят «все равно, высылайте».
И теперь, когда эта уличная демонстрация сделана, когда,
того и гляди, можно было ожидать ежеминутной кровавой стычки с полицией и войском, стычки, в которой, пожалуй, приняла бы участие в
ту или другую сторону толпа посторонних людей, — когда все это совершилось, вдруг два представителя закона и
власти говорят „все равно, высылайте!“.
Попечитель объяснил, что все это не его распоряжения, что он любит университет и студентов, а доказательство
тому было не далее, как третьего дня, в Колокольной улице, где, если бы не он, весьма легко могло бы произойти кровавое столкновение, и что, наконец, депутаты арестованы административною
властью в смысле зачинщиков всех происшедших беспорядков.
Власти на это возражают, что хотя и точно депутаты арестованы, только никак не по их распоряжению, что они,
власти, тут ровно ни при чем и не знают даже, как и кем произведены аресты депутатов, и что, наконец, если они и арестованы,
то отнюдь не как депутаты, а как зачинщики и что поэтому пусть господа студенты пожалуйста нимало не тревожатся и сделают такое одолжение — удалятся во двор и продолжают свои прения.
Наконец,
власти соглашаются пропустить депутатов, но с
тем условием, чтобы студенты не дожидались их ответа, а разошлись бы немедленно.
Власти обходят молчанием столь коварный вопрос и объявляют депутатам, что если студенты тотчас же не разойдутся,
то чрез полчаса будет нaдвинуто войско.
Разное начальство и
власти, конные и пешие, стояли около этих двух групп и горячо о чем-то спорили, убеждали, доказывали,
то принимаясь грозить,
то вдруг увещевать;
властям возражали — и
власти снова начинали горячиться и снова грозить, но угрозы их встречались или равнодушием, или смехом;
власти терялись, опять приступали к заявлениям своей любви и симпатии к «молодому поколению», молодое поколение на любовь не поддавалось, и потому
власти опять-таки выходили из себя.
— Как бы
то ни было, но они, по силе вещей, должны организоваться! — с убеждением настаивал бравый поручик; — тихо, или быстро, явно или тайно — это зависит от силы людей, от сближения, от согласия их, но они образуются! Остановиться теперь уже невозможно. Тут все может способствовать: и общественные толки, и слово, и печать, и дело — все должно быть пущено в ход. Задача в
том, чтобы обессилить окончательно
власть.
А между
тем самолюбие вопиет, злоба на Мошку кипит, обаяние недавней
власти требует восстановления падшего достоинства, мозги работают над скорейшим изобретением способов для этого восстановления, а тут эта сконфуженность мешает, эта растерянность и самая необходимость поспешности лишают возможности спокойно сосредоточиться в своих мыслях, обдумать, обстроить получше, обставить половчее все дело — и вот Ардальон Полояров сгоряча додумывается до замечательного изобретения.
Неточные совпадения
Анна Андреевна, жена его, провинциальная кокетка, еще не совсем пожилых лет, воспитанная вполовину на романах и альбомах, вполовину на хлопотах в своей кладовой и девичьей. Очень любопытна и при случае выказывает тщеславие. Берет иногда
власть над мужем потому только, что
тот не находится, что отвечать ей; но
власть эта распространяется только на мелочи и состоит в выговорах и насмешках. Она четыре раза переодевается в разные платья в продолжение пьесы.
Имею повеление объехать здешний округ; а притом, из собственного подвига сердца моего, не оставляю замечать
тех злонравных невежд, которые, имея над людьми своими полную
власть, употребляют ее во зло бесчеловечно.
С каким усердием исполняет он
тем самым человеколюбивые виды вышней
власти!
Ибо желать следует только
того, что к достижению возможно; ежели же будешь желать недостижимого, как, например, укрощения стихий, прекращения течения времени и подобного,
то сим градоначальническую
власть не токмо не возвысишь, а наипаче сконфузишь.
Между
тем измена не дремала. Явились честолюбивые личности, которые задумали воспользоваться дезорганизацией
власти для удовлетворения своим эгоистическим целям. И, что всего страннее, представительницами анархического элемента явились на сей раз исключительно женщины.