Не помня, как оставила дом, Ассоль бежала уже к морю, подхваченная неодолимым ветром события; на первом углу она остановилась почти без сил; ее ноги подкашивались, дыхание срывалось и гасло, сознание держалось на волоске. Вне себя от страха потерять волю, она топнула ногой и оправилась. Временами то крыша, то забор скрывали от нее алые паруса; тогда, боясь, не исчезли ли они, как простой призрак, она торопилась миновать мучительное препятствие и, снова
увидев корабль, останавливалась облегченно вздохнуть.
Бальзаминова. Не умеешь, так и молчи, а то ты только перебиваешь. Я уж и так половину перезабыла; уж очень много со мной во сне приключениев-то было. Только тут ли, после ли, вдруг я
вижу корабль. Или нет, корабль после.
Давно хотела я сказать тебе все это, но, обсудивши, оставила до теперешних минут, когда воочию
увидишь корабль людей Божьих, управ-ляемый небесным кормщиком, святым духом.
Неточные совпадения
Прекрасны вы, брега Тавриды, // Когда вас
видишь с
корабля // При свете утренней Киприды, // Как вас впервой
увидел я; // Вы мне предстали в блеске брачном: // На небе синем и прозрачном // Сияли груды ваших гор, // Долин, деревьев, сёл узор // Разостлан был передо мною. // А там, меж хижинок татар… // Какой во мне проснулся жар! // Какой волшебною тоскою // Стеснялась пламенная грудь! // Но, муза! прошлое забудь.
Охотник, смотревший с берега, долго протирал глаза, пока не убедился, что
видит именно так, а не иначе.
Корабль скрылся за поворотом, а он все еще стоял и смотрел; затем, молча пожав плечами, отправился к своему медведю.
В этот же день, недалеко от этого
корабля, мы
увидели еще несколько точек вдали и услышали крик.
Я
видел его на песках Африки, следящего за работой негров, на плантациях Индии и Китая, среди тюков чаю, взглядом и словом, на своем родном языке, повелевающего народами,
кораблями, пушками, двигающего необъятными естественными силами природы…
Потом, вникая в устройство судна, в историю всех этих рассказов о кораблекрушениях,
видишь, что
корабль погибает не легко и не скоро, что он до последней доски борется с морем и носит в себе пропасть средств к защите и самохранению, между которыми есть много предвиденных и непредвиденных, что, лишась почти всех своих членов и частей, он еще тысячи миль носится по волнам, в виде остова, и долго хранит жизнь человека.