Неточные совпадения
громко, во всю мочь голоса поет Меркулов и с удовольствием думает о том, как сладко ему будет сейчас вытянуться
усталым телом на высоко взбитой охапке соломы. По обеим сторонам
дороги идут вспаханные поля, и по ним ходят, степенно переваливаясь с боку на бок, черно-сизые, блестящие грачи. Лягушки
в болотцах и лужах кричат дружным, звенящим, оглушительным хором. Тонко пахнет цветущая верба.
— Ах, понимаю! — догадалась барыня. — Ты, вероятно, Жака испугался? Забыла я предупредить Дуняшу… Вы знакомы? Это мой муж Жак, а это Степан Андреич… Платье привез? Ну, merci, друг… Пойдем же, а то я спать хочу. А ты, Жак, спи… — сказала она мужу. — Ты
устал в дороге.
Неточные совпадения
— Идите, идите, вы найдете
дорогу на мельницу! — крикнул Левин и, оглянувшись, с удовольствием увидел, что Весловский, нагнувшись и спотыкаясь
усталыми ногами и держа ружье
в вытянутой руке, выбирался из болота к мужикам.
А тот… но после всё расскажем, // Не правда ль? Всей ее родне // Мы Таню завтра же покажем. // Жаль, разъезжать нет мочи мне: // Едва, едва таскаю ноги. // Но вы замучены с
дороги; // Пойдемте вместе отдохнуть… // Ох, силы нет…
устала грудь… // Мне тяжела теперь и радость, // Не только грусть… душа моя, // Уж никуда не годна я… // Под старость жизнь такая гадость…» // И тут, совсем утомлена, //
В слезах раскашлялась она.
Сестры Сомовы жили у Варавки, под надзором Тани Куликовой: сам Варавка уехал
в Петербург хлопотать о железной
дороге, а оттуда должен был поехать за границу хоронить жену. Почти каждый вечер Клим подымался наверх и всегда заставал там брата, играющего с девочками.
Устав играть, девочки усаживались на диван и требовали, чтоб Дмитрий рассказал им что-нибудь.
Через несколько дней, прожитых
в настроении мутном и раздражительном, Самгин тоже поехал
в Калужскую губернию, с неделю катался по проселочным
дорогам, среди полей и лесов, побывал
в сонных городках, физически
устал и успокоился.
«Ярмарка там», — напомнил себе Самгин,
устало шагая, глядя на свою тень, — она скользила, дергалась по разбитой мягкой
дороге, как бы стремясь зарыться
в пыль, и легко превращалась
в серую фигурку человека, подавленного изумлением и жалкого.