Цитаты со словом «любя»
Ромашов
любил ходить на вокзал по вечерам, к курьерскому поезду, который останавливался здесь в последний раз перед прусской границей.
Другой офицер, подпоручик Епифанов,
любил задавать своему денщику мудреные, пожалуй, вряд ли ему самому понятные вопросы.
Но знаете, как это у Гейне: «Она была достойна любви, и он
любил ее, но он был недостоин любви, и она не любила его».
— Пожалуй, она никогда и никого не
любила, кроме себя. В ней пропасть властолюбия, какая-то злая и гордая сила. И в то же время она — такая добрая, женственная, бесконечно милая. Точно в ней два человека: один — с сухим, эгоистичным умом, другой — с нежным и страстным сердцем. Вот оно, читайте, Ромашов. Что сверху — это лишнее. — Назанский отогнул несколько строк свер-ху. — Вот отсюда. Читайте.
Я
любила вас и до сих пор еще люблю, и знаю, что мне не скоро и нелегко будет уйти от этого чувства.
К вам стремится все мое сердце, все мои желания, я
люблю вас.
За исключением немногих честолюбцев и карьеристов, все офицеры несли службу как принудительную, неприятную, опротивевшую барщину, томясь ею и не
любя ее.
— Странный вопрос. Откуда же я могу знать? Вам это, должно быть, без сомнения, лучше моего известно… Готовы? Советую вам продеть портупею под погон, а не сверху. Вы знаете, как командир полка этого не
любит. Вот так… Ну-с, поедемте.
А я, — густой голос заколыхался теплыми, взволнованными нотами, — а я, ей-богу, мой милый,
люблю вас всех, как своих детей.
Помню, он, бывало, подойдет на смотру к барабанщику, — ужасно
любил барабан, — подойдет и скажет: «А ну-ка, братец, шыграй мне что-нибудь меланхоличешкое».
Прежде, год тому назад, Ромашов ужасно
любил эти минуты перед балом, когда, по своим дирижерским обязанностям, он встречал в передней входящих дам.
— Отчего нам не расстаться миролюбиво, тихо? — кротко спросил Ромашов. В душе он чувствовал, что эта женщина вселяет в него вместе с отвращением какую-то мелкую, гнусную, но непобедимую трусость. — Вы меня не
любите больше… Простимся же добрыми друзьями.
— Я этого не прощу вам. Слышите ли, никогда! Я знаю, почему вы так подло, так низко хотите уйти от меня. Так не будет же того, что вы затеяли, не будет, не будет, не будет! Вместо того чтобы прямо и честно сказать, что вы меня больше не
любите, вы предпочитали обманывать меня и пользоваться мной как женщиной, как самкой… на всякий случай, если там не удастся. Ха-ха-ха!..
— Ну хорошо, будем говорить начистоту, — со сдержанной яростью заговорил Ромашов. Он все больше бледнел и кусал губы. — Вы сами этого захотели. Да, это правда: я не
люблю вас.
— И не
любил никогда. Как и вы меня, впрочем. Мы оба играли какую-то гадкую, лживую и грязную игру, какой-то пошлый любительский фарс. Я прекрасно, отлично понял вас, Раиса Александровна. Вам не нужно было ни нежности, ни любви, ни простой привязанности. Вы слишком мелки и ничтожны для этого. Потому что, — Ромашову вдруг вспомнились слова Назанского, — потому что любить могут только избранные, только утонченные натуры!
— Мы все, Павел Павлыч, все позабыли, что есть другая жизнь. Где-то, я не знаю где, живут совсем, совсем другие люди, и жизнь у них такая полная, такая радостная, такая настоящая. Где-то люди борются, страдают,
любят широко и сильно… Друг мой, как мы живем! Как мы живем!
И от всей своей души
Прялочку
любила.
Когда же учение окончилось, они пошли с Веткиным в собрание и вдвоем с ним выпили очень много водки. Ромашов, почти потеряв сознание, целовался с Веткиным, плакал у него на плече громкими истеричными слезами, жалуясь на пустоту и тоску жизни, и на то, что его никто не понимает, и на то, что его не
любит «одна женщина», а кто она — этого никто никогда не узнает; Веткин же хлопал рюмку за рюмкой и только время от времени говорил с презрительной жалостью...
И теперь, с гримасами отвращения прихлебывая черную, крепкую горькую бурду, подпоручик глубоко задумался над своим положением. «Гм… во-первых, как явиться без подарка? Конфеты или перчатки? Впрочем, неизвестно, какой номер она носит. Конфеты? Лучше бы всего духи: конфеты здесь отвратительные… Веер? Гм!.. Да, конечно, лучше духи. Она
любит Эссбуке. Потом расходы на пикнике: извозчик туда и обратно, скажем — пять, на чай Степану — ррубль! Да-с, господин подпоручик Ромашов, без десяти рублей вам не обойтись».
«Капитан Дювернуа? Его солдаты смешно называют: Довернинога. А вот тоже, говорят, был какой-то генерал Будберг фон Шауфус, — так его солдаты окрестили: Будка за цехаузом. Нет, Дювернуа скуп и не
любит меня — я это знаю…»
Ромашов также нередко бывал у него, но пока без корыстных целей: он и в самом деле
любил животных какой-то особенной, нежной и чувственной любовью.
— Ничего, пожалуйте так. — Денщик сонно почесал ляжку. — Они этого не
любят, чтобы, например, докладать.
Его в полку не
любили, но побаивались, и все как-то смутно ожидали от него в будущем какой-нибудь грязной и громкой выходки.
«Он меня не
любит, — решил быстро про себя Ромашов. — Что он? Сердится? Ревнует? Надоел я ему?»
«Мой милый?», «
Люблю вас?», «Ромочка?» — Нет, не то.
— Я не
люблю этих провинциальных пикников, в них есть что-то мелочное и пошлое, — сказала она.
Он жестокий человек, он меня не
любит, — думал Ромашов, и тот, о ком он думал, был теперь не прежний Осадчий, а новый, страшно далекий, и не настоящий, а точно движущийся на экране живой фотографии.
— Саша… я
люблю вас… Я люблю…
— Дорогая моя… Какое счастье!.. Я
люблю тебя… — твердил Ромашов в каком-то блаженном бреду. — Я люблю тебя. Посмотри: эта ночь, и тишина, и никого, кроме нас. О счастье мое, как я тебя люблю!
Я не скажу вам, что я вас
люблю, но я о вас всегда думаю, я вижу вас во сне, я… чувствую вас…
— Я своего мужа не
люблю, — говорила она медленно, точно в раздумье. — Он груб, он нечуток, неделикатен. Ах, — это стыдно говорить, — но мы, женщины, никогда не забываем первого насилия над нами. Потом он так дико ревнив. Он до сих пор мучит меня этим несчастным Назанским. Выпытывает каждую мелочь, делает такие чудовищные предположения, фу… Задает мерзкие вопросы. Господи! Это же был невинный полудетский роман! Но он от одного его имени приходит в бешенство.
— Скажи мне… Прошу тебя. Ты ведь сама говоришь, что не
любишь его… Зачем же вы вместе?..
Товарищи относились к нему неприязненно, солдаты же
любили воистину: пример, может быть, единственный во всей русской армии.
— Спасибо вам великое, родной мой, — сказал он дрожащим голосом, и его глаза вдруг заблестели слезами. Он, как и многие чудаковатые боевые генералы,
любил иногда поплакать. — Спасибо, утешили старика. Спасибо, богатыри! — энергично крикнул он роте.
За темно-красными плотными занавесками большим теплым пятном просвечивал свет лампы. «Милая, неужели ты не чувствуешь, как мне грустно, как я страдаю, как я
люблю тебя!» прошептал Ромашов, делая плачущее лицо и крепко прижимая обе руки к груди.
— Друг, руку твою! Институтка.
Люблю в тебе я прошлое страданье и юность улетевшую мою. Сейчас Осадчий такую вечную память вывел, что стекла задребезжали. Ромашевич, люблю я, братец, тебя! Дай я тебя поцелую, по-настоящему, по-русски, в самые губы!
— Послушайте, Юрий Алексеич, хотите, мы шепнем, что вы в первый раз в жизни? А? Ну, миленький, ну душечка. Они это
любят. Что вам стоит?
— Брем — чудный, я его
люблю, — вставил Ромашов.
Вы знаете ведь, как дети
любят играть в войну?
До этой поры старые вороны и галки вбивали в нас с самой школьной скамьи: «
Люби ближнего, как самого себя, и знай, что кротость, послушание и трепет суть первые достоинства человека».
Ненавижу прокаженных и не
люблю ближних.
— Помните, я просила вас быть с ним сдержанным. Нет, нет, я не упрекаю. Вы не нарочно искали ссоры — я знаю это. Но неужели в то время, когда в вас проснулся дикий зверь, вы не могли хотя бы на минуту вспомнить обо мне и остановиться. Вы никогда не
любили меня!
— Я
люблю вас, — тихо произнес Ромашов и слегка прикоснулся робкими, вздрагивающими пальцами к ее руке.
Я его не
люблю, но я на него убила часть своей души.
— Нет, говори все. Я тебя
люблю.
Цитаты из русской классики со словом «любя»
Это были поистине прекраснейшие люди, особенно Павел Иваныч Миницкий, который с поэтической природой малоросса соединял энергическую деятельность, благородство души и строгость правил; страстно
любя свою красавицу жену, так же
любившую своего красавца мужа, он с удивительною настойчивостию перевоспитывал ее, истребляя в ней семена тщеславия и суетности, как-то заронившиеся в детстве в ее прекрасную природу.
Он не верит и в мою любовь к сыну или презирает (как он всегда и подсмеивался), презирает это мое чувство, но он знает, что я не брошу сына, не могу бросить сына, что без сына не может быть для меня жизни даже с тем, кого я
люблю, но что, бросив сына и убежав от него, я поступлю как самая позорная, гадкая женщина, — это он знает и знает, что я не в силах буду сделать этого».
— Ты, Христос, на нас не обижайся,
Мы тебя, Исус, не забываем,
Мы тебя и ненавидя —
любим,
Мы тебе и ненавистью служим.
Полина Карповна вдова. Она все вздыхает, вспоминая «несчастное супружество», хотя все говорят, что муж у ней был добрый, смирный человек и в ее дела никогда не вмешивался. А она называет его «тираном», говорит, что молодость ее прошла бесплодно, что она не жила любовью и счастьем, и верит, что «час ее пробьет, что она полюбит и будет
любить идеально».
С тех пор они оба развратились: он — военной службой, дурной жизнью, она — замужеством с человеком, которого она полюбила чувственно, но который не только не
любил всего того, что было когда-то для нее с Дмитрием самым святым и дорогим, но даже не понимал, что это такое, и приписывал все те стремления к нравственному совершенствованию и служению людям, которыми она жила когда-то, одному, понятному ему, увлечению самолюбием, желанием выказаться перед людьми.
Ассоциации к слову «любить»
Предложения со словом «любя»
- Братья очень любили друг друга и в юности почти не разлучались.
- Видишь, как он взбалмошен! Как тебе нравится то, что произошло? Невольно призадумаешься. И это с сестрой, которую он всегда любил больше нас!
- Если человек любит поесть сладкое вечером, значит, он разочарован в жизни, не способен поддерживать оптимистичное настроение.
- (все предложения)
Сочетаемость слова «любить»
Афоризмы русских писателей со словом «любя»
- Нет. Уходи скорей. К восторгам не зови.
Любить? — Любя, убить — вот красота любви.
- Кто в жизни не любил,
Кто раз не забывался,
Любя мечтам не предавался
И счастье в них не находил?
- Я не знаю других обязательств,
Кроме девственной веры в себя.
Этой истине нет доказательств,
Эту тайну я понял, любя.
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно