«Я знаю, что мне теперь делать! — говорилось в письме. — Если только я не умру на чахотку от вашего подлого поведения, то, поверьте, я жестоко отплачу вам. Может быть, вы думаете, что никто не знает, где вы бываете каждый вечер? Слепец!
И у стен есть уши. Мне известен каждый ваш шаг. Но, все равно, с вашей наружностью и красноречием вы там ничего не добьетесь, кроме того, что N вас вышвырнет за дверь, как щенка. А со мною советую вам быть осторожнее. Я не из тех женщин, которые прощают нанесенные обиды.
Неточные совпадения
Что Любаша не такова, какой она себя показывала, Самгин убедился в этом, присутствуя при встрече ее с Диомидовым. Как всегда, Диомидов пришел внезапно
и тихо, точно из
стены вылез. Волосы его
были обриты
и обнаружили острый череп со стесанным затылком, большие серые
уши без мочек.
У него опухло лицо, выкатились глаза, белки их пожелтели, а взгляд
был тоскливый
и невидящий.
Очнувшись, снял он со
стены дедовскую нагайку
и уже хотел
было покропить ею спину бедного Петра, как откуда ни возьмись шестилетний брат Пидоркин, Ивась, прибежал
и в испуге схватил ручонками его за ноги, закричав: «Тятя, тятя! не бей Петруся!» Что прикажешь делать?
у отца сердце не каменное: повесивши нагайку на
стену, вывел он его потихоньку из хаты: «Если ты мне когда-нибудь покажешься в хате или хоть только под окнами, то слушай, Петро: ей-богу, пропадут черные усы, да
и оселедец твой, вот уже он два раза обматывается около
уха, не
будь я Терентий Корж, если не распрощается с твоею макушей!» Сказавши это, дал он ему легонькою рукою стусана в затылок, так что Петрусь, невзвидя земли, полетел стремглав.
Рот
у моего жизнерадостного знакомца
был открыт до
ушей, толстые щеки измазаны слезами
и мелом, он ревел во весь голос, хватался за косяки, потом даже старался схватиться за гладкие
стены…
И вот, когда наступила ночь
и луна поднялась над Силоамом, перемешав синюю белизну его домов с черной синевой теней
и с матовой зеленью деревьев, встала Суламифь с своего бедного ложа из козьей шерсти
и прислушалась. Все
было тихо в доме. Сестра ровно дышала
у стены, на полу. Только снаружи, в придорожных кустах, сухо
и страстно кричали цикады,
и кровь толчками шумела в
ушах. Решетка окна, вырисованная лунным светом, четко
и косо лежала на полу.
— Дорогой маркиз, вы, конечно,
у себя, но в здешней стране
у стен всех домов
есть чуткие
уши… — заметил он
и стал передавать посланнику о симпатии цесаревны к Франции, намекнув о надеждах, которые возлагает на него Елизавета Петровна.