Неточные совпадения
Все эти слухи и вести проникают в училище. Юнкера сами не знают, чему верить и чему не верить. Как-то нелепо странна, как-то уродливо неправдоподобна мысль, что государю, вершинной,
единственной точке той великой пирамиды, которая зовется Россией, может угрожать
опасность и даже самая смерть от случайного крушения поезда. Значит, выходит, что и все существование такой необъятно большой, такой неизмеримо могучей России может зависеть от одного развинтившегося дорожного болта.
Неточные совпадения
Единственный оплот против подобной
опасности — это суд, который, конечно, и не допустит, чтобы закон был обойден и намерения законодателя попраны.
Тогда впечатления дня невольно возникали в воображении при неперестающих заставлявших дрожать стекла в
единственном окне звуках бомбардирования и снова напоминали об
опасности: то ему грезились раненые и кровь, то бомбы и осколки, которые влетают в комнату, то хорошенькая сестра милосердия, делающая ему, умирающему, перевязку и плачущая над ним, то мать его, провожающая его в уездном городе и горячо со слезами молящаяся перед чудотворной иконой, и снова сон кажется ему невозможен.
И таковы без исключения все критики культурных верующих людей и потому понимающих
опасность своего положения.
Единственный выход из него для них — надежда на то, что, пользуясь авторитетом церкви, древности, святости, можно запутать читателя, отвлечь его от мысли самому прочесть Евангелие и самому своим умом обдумать вопрос. И это удается.
Всеобщее, мысль, идея — начало, из которого текут все частности,
единственная нить Ариадны, — теряется у специалистов, упущена из вида за подробностями; они видят страшную
опасность: факты, явления, видоизменения, случаи давят со всех сторон; они чувствуют природный человеку ужас заблудиться в многоразличии всякой всячины, ничем не сшитой; они так положительны, что не могут утешаться, как дилетанты, каким-нибудь общим местом, и в отчаянии, теряя единую, великую цель науки, ставят границей стремления Orientierung [ориентацию (нем.).].
Одно, чем могла быть вредна для меня светская жизнь, думала я, была возможность увлечения одним из людей, встречаемых мною в свете, и ревность моего мужа; но он так верил в меня, казался так спокоен и равнодушен, и все эти молодые люди казались мне так ничтожны в сравнении с ним, что и
единственная, по моим понятиям,
опасность света не казалась страшна мне.