— Дай мне мяса вареного, огурцов,
большую рюмку водки и хлеба, — приказал он половому.
Наскоро сполоснувши лицо водой, он одевается в белую пару из домотканого полотна, выпивает
большую рюмку зверобойной настойки, заедает ломтем черного хлеба, другой такой же ломоть, густо посоленный, кладет в сетчатую сумку, подпоясывается ремнем, за который затыкает нагайку, и выходит в гостиную.
Пришлось «огорчиться» одному. Налил себе Харитон Артемьич самую
большую рюмку, «протодьяконскую», хлопнул и, не закусывая, повторил.
— Это верно, я вам говорю, — пояснил дьякон и, выпив
большую рюмку настойки, начал развивать. — Я вам даже и о себе скажу. Я во хмелю очень прекрасный, потому что у меня ни озорства, ни мыслей скверных никогда нет; ну, я зато, братцы мои, смерть люблю пьяненький хвастать. Ей-право! И не то чтоб я это делал изнарочно, а так, верно, по природе. Начну такое на себя сочинять, что после сам не надивлюсь, откуда только у меня эта брехня в то время берется.
Неточные совпадения
Левин встал и пошел с ним к
большому столу, уставленному водками и самыми разнообразными закусками. Казалось, из двух десятков закусок можно было выбрать, что было по вкусу, но Степан Аркадьич потребовал какую-то особенную, и один из стоявших ливрейных лакеев тотчас принес требуемое. Они выпили по
рюмке и вернулись к столу.
Но молодой человек, как кажется, хотел во что бы то ни стало развеселить меня: он заигрывал со мной, называл меня молодцом и, как только никто из
больших не смотрел на нас, подливал мне в
рюмку вина из разных бутылок и непременно заставлял выпивать.
Гаврило, ты этому барину
больше одной
рюмки не давай; он характера непокойного.
Маргарита говорила вполголоса, ленивенько растягивая пустые слова, ни о чем не спрашивая. Клим тоже не находил, о чем можно говорить с нею. Чувствуя себя глупым и немного смущаясь этим, он улыбался. Сидя на стуле плечо в плечо с гостем, Маргарита заглядывала в лицо его поглощающим взглядом, точно вспоминая о чем-то, это очень волновало Клима, он осторожно гладил плечо ее, грудь и не находил в себе решимости на
большее. Выпили по две
рюмки портвейна, затем Маргарита спросила:
— Это — медовуха действует. Ешь — сколько хочешь, она как метлой чистит. Немцы
больше четырех
рюмок не поднимают ее, балдеют. Вообще медовуха — укрощает. Секрет жены, он у нее в роду лет сотню держится, а то и
больше. Даже и я не знаю, в чем тут дело, кроме крепости, а крепость — не так уж велика, 65–70 градусов.