Неточные совпадения
— А хотя бы? Одного философа, желая его унизит! посадили за обедом куда-то около музыкантов. А он, садясь, сказал: «Вот
верное средство сделать последнее место первым». И, наконец, я повторяю: если ваша совесть не позволяет вам, как вы выражаетесь, покупать
женщин, то вы можете приехать туда и уехать, сохраняя свою невинность во всей ее цветущей неприкосновенности.
Это была
женщина,
вернее сказать, отставная девка, которые водятся только на юге России, не то полька, не то малороссиянка, уже достаточно старая и богатая для того, чтобы позволить себе роскошь содержать мужа (а вместе с ним и кафешантан), красивого и ласкового полячка. Горизонт и Барсукова встретились, как старые знакомые. Кажется, у них не было ни страха, ни стыда, ни совести, когда они разговаривали друг с другом.
Неточные совпадения
— Ну, уж извини меня. Ты знаешь, для меня все
женщины делятся на два сорта… то есть нет…
вернее: есть
женщины, и есть… Я прелестных падших созданий не видал и не увижу, а такие, как та крашеная Француженка у конторки, с завитками, — это для меня гадины, и все падшие — такие же.
— Но если
женщины, как редкое исключение, и могут занимать эти места, то, мне кажется, вы неправильно употребили выражение «правà».
Вернее бы было сказать: обязанности. Всякий согласится, что, исполняя какую-нибудь должность присяжного, гласного, телеграфного чиновника, мы чувствуем, что исполняем обязанность. И потому
вернее выразиться, что
женщины ищут обязанностей, и совершенно законно. И можно только сочувствовать этому их желанию помочь общему мужскому труду.
Чем меньше
женщину мы любим, // Тем легче нравимся мы ей // И тем ее
вернее губим // Средь обольстительных сетей. // Разврат, бывало, хладнокровный // Наукой славился любовной, // Сам о себе везде трубя // И наслаждаясь не любя. // Но эта важная забава // Достойна старых обезьян // Хваленых дедовских времян: // Ловласов обветшала слава // Со славой красных каблуков // И величавых париков.
Не замечать этого она не могла: и не такие тонкие
женщины, как она, умеют отличить дружескую преданность и угождения от нежного проявления другого чувства. Кокетства в ней допустить нельзя по
верному пониманию истинной, нелицемерной, никем не навеянной ей нравственности. Она была выше этой пошлой слабости.
Так, конечно, не говорят с
женщинами, да еще с такими
женщинами, —
вернее сказать, с такою
женщиной, потому что Татьяну Павловну я не считал.