Неточные совпадения
На столе, между зажженными канделябрами, торчали из мельхиоровой вазы, отпотевшей от холода,
два белых осмоленных горлышка бутылок, и
свет жидким, дрожащим золотом играл
в плоских бокалах с вином.
Лихонин остался один.
В полутемном коридоре пахло керосиновым чадом догоравшей жестяной лампочки и запахом застоявшегося дурного табака. Дневной
свет тускло проникал только сверху, из
двух маленьких стеклянных рам, проделанных
в крыше над коридором.
В часовне было почти темно. Осенний
свет скупо проникал сквозь узенькое, как бы тюремное окошко, загороженное решеткой. Два-три образа без риз, темные и безликие. висели на стенах. Несколько простых дощатых гробов стояли прямо на полу, на деревянных переносных дрогах. Один посредине был пуст, и открытая крышка лежала рядом.
— Пойду погляжу, — может и есть. Ну-ко вы, мамзели, — обратился он к девицам, которые тупо жались
в дверях, загораживая
свет. — Кто из вас похрабрее? Коли третьего дня ваша знакомая приехала, то, значит, теперича она лежит
в том виде, как господь бог сотворил всех человеков — значит, без никого… Ну, кто из вас побойчее будет? Кто из вас
две пойдут? Одеть ее треба…
Со страхом и замиранием в груди вошел Райский в прихожую и боязливо заглянул в следующую комнату: это была зала с колоннами,
в два света, но до того с затянутыми пылью и плесенью окнами, что в ней было, вместо двух светов, двое сумерек.
Зала эта, в которой ждал Митя, была огромная, угрюмая, убивавшая тоской душу комната,
в два света, с хорами, со стенами «под мрамор» и с тремя огромными хрустальными люстрами в чехлах.
Встретив по дороге горничную, Петр Елисеич попросил ее доложить о себе, а сам остался в громадной зале
в два света, украшенной фамильными портретами Устюжаниновых.
Неточные совпадения
И вдруг из того таинственного и ужасного, нездешнего мира,
в котором он жил эти двадцать
два часа, Левин мгновенно почувствовал себя перенесенным
в прежний, обычный мир, но сияющий теперь таким новым
светом счастья, что он не перенес его. Натянутые струны все сорвались. Рыдания и слезы радости, которых он никак не предвидел, с такою силой поднялись
в нем, колебля всё его тело, что долго мешали ему говорить.
В глазах родных он не имел никакой привычной, определенной деятельности и положения
в свете, тогда как его товарищи теперь, когда ему было тридцать
два года, были уже — который полковник и флигель-адъютант, который профессор, который директор банка и железных дорог или председатель присутствия, как Облонский; он же (он знал очень хорошо, каким он должен был казаться для других) был помещик, занимающийся разведением коров, стрелянием дупелей и постройками, то есть бездарный малый, из которого ничего не вышло, и делающий, по понятиям общества, то самое, что делают никуда негодившиеся люди.
Две дамы эти были главные представительницы избранного нового петербургского кружка, называвшиеся,
в подражание подражанию чему-то, les sept merveilles du monde. [семь чудес
света.]
Первые шаги его
в свете и на службе были удачны, но
два года тому назад он сделал грубую ошибку.
Княжне Кити Щербацкой было восьмнадцать лет. Она выезжала первую зиму. Успехи ее
в свете были больше, чем обеих ее старших сестер, и больше, чем даже ожидала княгиня. Мало того, что юноши, танцующие на московских балах, почти все были влюблены
в Кити, уже
в первую зиму представились
две серьезные партии: Левин и, тотчас же после его отъезда, граф Вронский.