Неточные совпадения
По давнему обычаю, горничные заведения ранним утром, пока их барышни еще спят, купили на базаре целый воз осоки и разбросали ее длинную, хрустящую под
ногами, толстую траву повсюду:
в коридорах,
в кабинетах,
в зале.
Девицы возвращаются
в дом, забираются на кухню и долго сидят там на табуретах, созерцая сердитую кухарку Прасковью, болтая
ногами и молча грызя семечки.
Здесь же, положив
ногу на
ногу, немного согнувшись с шитьем
в руках, сидит Тамара, тихая, уютная, хорошенькая девушка, слегка рыжеватая, с тем темным и блестящим оттенком волос, который бывает у лисы зимою на хребте.
— Сидишь, вышиваешь, золото
в глазах рябит, а от утреннего стояния так вот спину и ломит, и
ноги ломит. А вечером опять служба. Постучишься к матушке
в келию: «Молитвами святых отец наших господи помилуй нас». А матушка из келий так баском ответит: «Аминь».
Нюра хохочет визгливо на всю Яму и валится на подоконник, брыкая
ногами в высоких черных чулках. Потом, перестав смеяться, она сразу делает круглые удивленные глаза и говорит шепотом...
Почему-то он был сумрачен, хромал на правую
ногу и старался как можно меньше обращать на себя внимание: должно быть, его профессиональные дела находились
в это время
в плохом обороте.
И — без слов, без мыслей, без сознания — влекло
в эту ночь бежать без одежд по сонному лесу, обнюхивать торопливо следы чьих-то
ног в росистой траве, громким кличем призывать к себе самку.
И вот, когда я глядел на эту милую сцену и подумал, что через полчаса этот самый постовой будет
в участке бить
ногами в лицо и
в грудь человека, которого он до сих пор ни разу
в жизни не видал и преступление которого для него совсем неизвестно, то — вы понимаете! мне стало невыразимо жутко и тоскливо.
Но Боря не мог оставить. У него была несчастная особенность!: опьянение не действовало ему ни на
ноги, ни на язык но приводило его
в мрачное, обидчивое настроение и толкало на ссоры. А Платонов давно уже раздражал его своим небрежно-искренним, уверенным и серьезным тоном, так мало подходящим к отдельному кабинету публичного дома Но еще больше сердило Собашникова то кажущееся равнодушие, с которым репортер пропускал его злые вставки
в разговор.
Борис Собашников опять картинно стал
в углу,
в наклонном положении, заложив
нога за
ногу и задрав кверху голову. Вдруг он сказал среди общего молчания самым фатовским тоном, обращаясь прямо к Платонову...
Началась настоящая русская громкая и непонятная бестолочь. Розовый, белокурый, миловидный Толпыгин играл на пианино сегидилью из «Кармен», а Ванька-Встанька плясал под нее камаринского мужика. Подняв кверху узкие плечи, весь искособочившись, растопырив пальцы опущенных вниз рук, он затейливо перебирал на месте длинными, тонкими
ногами, потом вдруг пронзительно ухал, вскидывался и выкрикивал
в такт своей дикой пляски...
Просто-напросто все злоключения сами собой стали учащаться, наворачиваться друг на друга, шириться и расти, подобно тому, как маленький снежный комочек, толкаемый
ногами ребят, сам собою, от прилипающего к нему талого снега, становится все больше, больше вырастает выше человеческого роста и, наконец, одним последним небольшим усилием свергается
в овраг и скатывается вниз огромной лавиной.
Полиция, собранная
в усиленных размерах, терялась и сбивалась с
ног.
Женька гневно топнула
ногой и разорвала пополам батистовый платок, который она нервно комкала
в руках.
Понимаешь, надругаться, растоптать
ногами, заплатить за визит и уйти спокойно, ручки
в брючки, посвистывая.
— Никогда не сделаю такой глупости! Явитесь сюда с какой-нибудь почтенной особой и с полицией, и пусть полиция удостоверит, что этот ваш знакомый есть человек состоятельный, и пускай этот человек за вас поручится, и пускай, кроме того, полиция удостоверит, что вы берете девушку не для того, чтобы торговать ею или перепродать
в другое заведение, — тогда пожалуйста! С руками и
ногами!
Лихонин резко нахлобучил шапку и пошел к дверям. Но вдруг у него
в голове мелькнула остроумная мысль, от которой, однако, ему самому стало противно. И, чувствуя под ложечкой тошноту, с мокрыми, холодными руками, испытывая противное щемление
в пальцах
ног, он опять подошел к столу и сказал, как будто бы небрежно, но срывающимся голосом...
Однажды, ради шутки, положив себе
в жилетный карман шагомер, он к вечеру насчитал двадцать верст, что, принимая во внимание необыкновенную длину его
ног, равнялось верстам двадцати пяти.
Искусство владеть этим инструментом, сулившим, судя по объявлению, три рубля
в день чистого заработка его владельцу, оказалось настолько нехитрым, что Лихонин, Соловьев и Нижерадзе легко овладели им
в несколько часов, а Лихонин даже ухитрился связать целый чулок необыкновенной прочности и таких размеров, что он оказался бы велик даже для
ног Минина и Пожарского, что
в Москве, на Красной площади.
Одна из девиц, красная, толстая и басистая, у которой всего-навсего были
в лице только пара красных щек, из которых смешно выглядывал намек на вздернутый нос и поблескивала из глубины пара черных изюминок-глазок, все время рассматривала Любку с
ног до головы, точно сквозь воображаемый лорнет, водя по ней ничего не говорящим, но презрительным взглядом.
И потому, вместо того чтобы внимательно разобраться
в жалобах Любки, он выходил из себя, кричал, топал
ногами, а терпеливая, кроткая Любка смолкала и удалялась
в кухню, чтобы там выплакаться.
Да и то надо сказать, разве Коля, подобно большинству его сверстников, не видал, как горничная Фрося, такая краснощекая, вечно веселая, с
ногами твердости стали (он иногда, развозившись, хлопал ее по спине), как она однажды, когда Коля случайно быстро вошел
в папин кабинет, прыснула оттуда во весь дух, закрыв лицо передником, и разве он не видал, что
в это время у папы было лицо красное, с сизым, как бы удлинившимся носом, и Коля подумал: «Папа похож на индюка».
Генеральша, всегда такая приличная и сдержанная, кричала
в своем будуаре на синьориту Аниту, топала
ногами и ругалась извозчичьими словами: синьорита была беременна на пятом месяце.
Только у самых дверей сидел, застенчиво и неуклюже поджав под стул
ноги, молоденький телеграфный чиновник и старался завести с толстомясой Катькой тот светский, непринужденный разговор, который полагается
в приличном обществе за кадрилью,
в антрактах между фигурами.
Коля Гладышев был не один, а вместе с товарищем-одноклассником Петровым, который впервые переступал порог публичного дома, сдавшись на соблазнительные уговоры Гладышева. Вероятно, он
в эти минуты находился
в том же диком, сумбурном, лихорадочном состоянии, которое переживал полтора года тому назад и сам Коля, когда у него тряслись
ноги, пересыхало во рту, а огни ламп плясали перед ним кружащимися колесами.
И получив папиросу, вдруг сразу встал
в развязную, непринужденную позу, отставил вперед согнутую правую
ногу, подперся рукою
в бок и запел дряблой фистулой...
— Никак нельзя было урваться — лагери. Сама знаешь… По двадцать верст приходилось
в день отжаривать. Целый день ученье и ученье: полевое, строевое, гарнизонное. С полной выкладкой. Бывало, так измучаешься с утра до ночи, что к вечеру
ног под собой не слышишь… На маневрах тоже были… Не сахар…
Он, молча и не оглядываясь на Женьку, стал торопливо одеваться, не попадая
ногами в одежду. Руки его тряслись, и нижняя челюсть прыгала так, что зубы стучали нижние о верхние, а Женька говорила с поникнутой головой...
Еще
в то время, когда они проходили коридором, Гладышева поразила странная, молчаливая, напряженная суета
в зале, топот
ног и какие-то заглушенные, вполголоса, быстрые разговоры.
А до этого дня, просыпаясь по утрам
в своем логовище на Темниковской, — тоже по условному звуку фабричного гудка, — он
в первые минуты испытывал такие страшные боли
в шее, спине,
в руках и
ногах, что ему казалось, будто только чудо сможет заставить его встать и сделать несколько шагов.
Может быть, не
в таком размахе, но ты бросишь их себе под
ноги.
Позвали Симеона… Он пришел, по обыкновению, заспанный и хмурый. По растерянным лицам девушек и экономок он уже видел, что случилось какое-то недоразумение,
в котором требуется его профессиональная жестокость и сила. Когда ему объяснили
в чем дело, он молча взялся своими длинными обезьяньими руками за дверную ручку, уперся
в стену
ногами и рванул.
Но она была одинаково искренней как
в тот странный, кошмарный вечер, когда она властью таланта повергла к своим
ногам гордую Женьку, так и теперь, когда вспомнила об этом с усталостью, ленью и артистическим пренебрежением.
Тем не менее почти из всех дверей повысыпали на перекресток их обитательницы,
в чем были:
в туфлях на босу
ногу,
в ночных сорочках, с платочками на головах; крестились, вздыхали, утирали глаза платками и краями кофточек.
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там
в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под
ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете,
в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и
в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с
ног. Только бы мне узнать, что он такое и
в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но
в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать
в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает
ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Городничий. Не гневись! Вот ты теперь валяешься у
ног моих. Отчего? — оттого, что мое взяло; а будь хоть немножко на твоей стороне, так ты бы меня, каналья! втоптал
в самую грязь, еще бы и бревном сверху навалил.
Аммос Федорович (строит всех полукружием).Ради бога, господа, скорее
в кружок, да побольше порядку! Бог с ним: и во дворец ездит, и государственный совет распекает! Стройтесь на военную
ногу, непременно на военную
ногу! Вы, Петр Иванович, забегите с этой стороны, а вы, Петр Иванович, станьте вот тут.