По диванам и козеткам довольно обширной квартиры Райнера расселились: 1) студент Лукьян Прорвич, молодой человек, недовольный университетскими порядками и желавший утверждения в обществе коммунистических начал, безбрачия и вообще естественной жизни; 2) Неофит Кусицын, студент, окончивший курс, — маленький, вострорыленький, гнусливый человек, лишенный средств совладать с своим самолюбием, также поставивший себе обязанностью написать свое имя в ряду первых поборников естественной жизни; 3) Феофан Котырло, то,
что поляки характеристично называют wielke nic, [Букв.: великое ничто (польск.).] — человек,
не умеющий ничего понимать иначе, как понимает Кусицын, а впрочем, тоже коммунист и естественник; 4) лекарь Сулима, человек без занятий и без определенного направления, но с непреодолимым влечением к бездействию и покою; лицом черен, глаза словно две маслины; 5) Никон Ревякин, уволенный из духовного ведомства иподиакон, умеющий везде пристроиваться на чужой счет и почитаемый неповрежденным типом широкой русской натуры; искателен и
не прочь действовать исподтишка против лучшего из своих благодетелей; 6) Емельян Бочаров, толстый белокурый студент, способный на все и ничего
не делающий; из всех его способностей более других разрабатывается им способность противоречить себе на каждом шагу и
не считаться деньгами, и 7) Авдотья Григорьевна Быстрова, двадцатилетняя девица,
не знающая,
что ей
делать, но полная презрения к обыкновенному труду.
И странное дело: несколько лет сряду я знал потом Петрова, почти каждый день говорил с ним; всё время он был ко мне искренно привязан (хоть и решительно
не знаю за
что), — и во все эти несколько лет, хотя он и жил в остроге благоразумно и ровно ничего
не сделал ужасного, но я каждый раз, глядя на него и разговаривая с ним, убеждался,
что М. был прав и
что Петров, может быть, самый решительный, бесстрашный и
не знающий над собою никакого принуждения человек.
Что будет с нами, со всем человечеством, если каждый из нас исполнит то,
что требует от него бог через вложенную в него совесть?
Не будет ли беды оттого,
что, находясь весь во власти хозяина, я в устроенном и руководимом им заведении исполню то,
что он мне велит
делать, но
что мне,
не знающему конечных целей хозяина, кажется странным?