Неточные совпадения
Тамара с голыми белыми руками и обнаженной шеей, обвитой ниткой искусственного жемчуга, толстая Катька с мясистым четырехугольным лицом и низким лбом — она тоже декольтирована, но кожа у нее красная и в пупырышках; новенькая Нина, курносая и неуклюжая, в
платье цвета зеленого попугая; другая Манька — Манька Большая или Манька Крокодил, как ее называют, и — последней — Сонька Руль, еврейка, с некрасивым темным лицом и чрезвычайно большим носом, за который она и получила свою кличку, но с такими
прекрасными большими глазами, одновременно кроткими и печальными, горящими и влажными, какие среди женщин всего земного шара бывают только у евреек.
Такова власть гения! Единственная власть, которая берет в свои
прекрасные руки не подлый разум, а теплую душу человека! Самолюбивая Женька прятала свое лицо в
платье Ровинской, Манька Беленькая скромно сидела на стуле, закрыв лицо платком, Тамара, опершись локтем о колено и склонив голову на ладонь, сосредоточенно глядела вниз, а швейцар Симеон, подглядывавший на всякий случай у дверей, таращил глаза от изумления.
Запах и ощущение нового, пышного,
прекрасного платья, его легкий шум и запах свежих духов возбуждали Анну Акимовну.
Висленев встал, взял платье, вывернул юбку и, притворно полюбовавшись свежими фестонами и уборками из той же материи, повторил несколько раз: «
Прекрасное платье!» и отдал его назад.
Разве ей не хочется, как другим порядочным женщинам, пойти в церковь, к исповеди, к причастию — в белом,
прекрасном платье причастницы, а не в этой позорной форме греха и преступления?
В начале одной из улиц, прилегающих к Невскому проспекту от Знаменской площади до Аничкова моста, находился вновь открытый магазин, с двумя зеркальными окнами, на одном из которых стоял манекен дамы в
прекрасном платье, а на другом — такой же манекен в верхнем модном пальто. В амбразуре окон приделаны были медные крюки, на которых были развешены дамские шляпы. Над дверью магазина красовалась вывеска, гласившая: «Дамские наряды. М-м Софи».
Неточные совпадения
Всегда очень широкое и легкое
платье,
прекрасное белье, большие отвороченные манжеты и воротнички…
Пред ним беспрерывно мелькали ее сверкающие, упругие перси, нежная,
прекрасная, вся обнаженная рука; самое
платье, облипавшее вокруг ее девственных и вместе мощных членов, дышало в мечтах его каким-то невыразимым сладострастием.
— Этому надо положить конец! — еще раздражительнее продолжал Ламберт. — Я вам, молодой мой друг, не для того покупаю
платье и даю
прекрасные вещи, чтоб вы на вашего длинного друга тратили… Какой это галстух вы еще купили?
Они сидели друг против друга за тем же столом, за которым мы с ним вчера пили вино за его «воскресение»; я мог вполне видеть их лица. Она была в простом черном
платье,
прекрасная и, по-видимому, спокойная, как всегда. Говорил он, а она с чрезвычайным и предупредительным вниманием его слушала. Может быть, в ней и видна была некоторая робость. Он же был страшно возбужден. Я пришел уже к начатому разговору, а потому некоторое время ничего не понимал. Помню, она вдруг спросила:
На ней было широкое и длинное шелковое голубое
платье, надетое как-то на плечо, вроде цыганской шали, белые чистые шаровары;
прекрасная, маленькая, но не до уродливости нога, обутая по-европейски.