Неточные совпадения
А странник все далее и далее. Еще долго видел он голубое небо своей родины, в которое
душе так хорошо
было погружаться, горы и утесы,
на нем своенравно вырезанные, серебряную бить разгульной Эльбы, пирамидальные тополи, ставшие
на страже берега, и цветущие кисти черешни, которые дерзко ломились в окно его комнаты. Еще чаще видел он во сне и наяву дрожащую, иссохшую руку матери, поднятую
на него с благословением.
Как же смотрели
на них в XV веке, когда
была учреждена инквизиция, жарившая их и мавров тысячами? когда самих христиан жгли, четверили,
душили, как собак, за то, что они смели
быть христианами по разумению Виклефа или Гуса, а не по наказу Пия или Сикста?
— Распахнулся, разразился, батюшка Григорий Андреевич, так что воеводе заочно
было жарко; положил всю
душу свою, все разумение
на язык… говорил, что Образец сам свах к тебе заслал, да…
Дочь Палеологов, награжденная от природы силою ума и воли, в которой отказано
было ее братьям, знала очень хорошо, какая безделица нужна
была, чтобы решить супруга
на исполнение великого дела, созревшего в могучей
душе его.
— Ох, ох! — продолжал великий князь. — Легко припасти все эти царские снадобья, обкласть себя суконными львами и алтабасными орлами, заставить попугаев величать себя чем
душе угодно; да настоящим-то царем, словом и делом,
быть нелегко! Сам ведаешь, чего мне стоит возиться с роденькой. Засели за большой стол
на больших местах да крохоборничают! И лжицы не даю, и ковшами обносят, а все себе сидят, будто приросли к одним местам.
— Позволишь ли молвить потаенное слово?.. Думал
было схоронить
на душе, не разгневить бы тебя, господине; да пречистая третий день во сне является, все понуждает: скажи, скажи…
Нередко старик закрывал глаза
на проказы сына, в надежде, что кипучая, буйная
душа его переволнуется и, как бурные весенние потоки, войдет в свои берега. «Грани же, положенной богом, никто не переступит, — думал он, — судьбы своей не объедешь. Молодой конь перебесится, все-таки
будет конь; кляча и смолоду все кляча».
У кого из вас что
было на Руси, тот пошел
на Русь, а у кого ничего не
было ни.
на душе, ни за
душой, поплел, куда глаза его понесли.
Твой приезд в страну дикую,
на краю Европы, без видов корысти, из одной любви к человечеству,
есть уже свидетельство прекрасной
души.
— Антонио! Антонио! ты ли это говоришь?.. Только два дня здесь, еще не у дела, а уж молодая кровь твоя бунтует против разума, малейшие неприятности кидают тебя далеко от прекрасной цели. Так ли идут в битву для получения венца победного? Что сказал бы ты,
бывши на моем месте?.. Неужели я ошибся в тебе?.. Как бы то ни
было, не узнаю твердой
души, которая, по словам твоим, готова идти в схватку с самою жестокою судьбой!..
Художник, по множеству разнородных занятий своих, мог только редко с ними видеться; хозяин дома и почти все русские продолжали его чуждаться, скажу более — гнушаться им: Андрей
был на Руси одно любящее существо, которое его понимало, которое сообщалось с ним умом, рано развившимся, и доброю, теплою
душою.
Оно
было вместе и чувство одиночества, жизни
на чужбине, жажда
души пламенной, любящей, но сокрытой доселе под холодною корою наружности и обстоятельств, жажда сообщиться с
душою, его понимающею, перенести свои ученые надежды, едва ли не обманутые, свое влечение к прекрасному
на живое существо.
Собираясь в Московию с такою любящею
душой, с такими обольстительными мечтами о житье в новом краю, он, по приезде своем, едва
было не разочаровался, едва не узнал всей тяжести и горечи сиротства
на чужбине и несправедливости людей.
Это убеждение успокоило ее насчет брата и между тем обратило
на один предмет все помыслы, все способности ее
души, которые разделили
было по себе два предмета, равно ей драгоценные.
Лица отца и сына просияли, также радостно
было и в
душе их. Вместе с ними, казалось, осветилась ярче и божница, и лики святых приветнее
на них глядели.
— Не слишком ли во зло употребляет он эту осторожную медленность? — возразил Антон, вызванный
на поле рассуждений, от которого
душою был так далек. — Ты сказал мне, что Иоанн хитрою политикой своей заранее все приготовил к покорению Твери. Мне кажется, судя по обстоятельствам, стоит ему только нагрянуть
на нее страхом своего имени и войска, и тотчас достигнет цели, для которой он теперь тратит время.
По доброте
души своей, сын Образца готов
был на услуги всякого рода.
А этот никогда не
был ей суженым: отчего ж, лишь взглянула
на него, предалась ему всею
душою, всеми помыслами?
— Брат хоть и злодей мне, — продолжал великий князь, — хоть и посягал
на мою
душу,
на Москву — за то и посажен в железа, — да я лиха смертного ему не желаю, видит господь, не желаю. Хочу только проучить его, наказать, аки отец наказывает. Хочу добра Москве и братьям моим. Кому ж и печальником
быть о них! Ведь я старший в семье. А с Андреем от малых ногтей возросли вместе.
— Нет, при этом случае не возьму богатых даров от великого князя, хотя бы пришлось заслужить и гнев его. Я не продаю себя. По крайней мере
душа моя чиста
будет, здесь и
на том свете, от упрека в корысти. Во всем прочем послушаю тебя; чтоб доказать это, из твоего дома иду прямо к Афанасию Никитину.
— Вестимо, и то все господу в угоду. Да ты давал свой излишек, чего у тебя вдоволь
было. Не последний ломоть делил ты, не последнюю пулу отдавал. Вот дело иное, кабы ты для спасения
души твоего недруга отдал бы, чего у тебя дороже, милее нет
на белом свете, кусок своего тела, кровь свою!
— Чем?.. Я еще у тебя в долгу. Ты спас мне жизнь без всяких видов, не зная меня, из одного человеколюбия. Мало еще? ты спас жида. Жида! чего это стоит в глазах христиан!.. Я, твой должник, плачу тебе только, что получил от тебя. Завтра меня не
будет здесь, в Москве. Бог ведает, удастся ли когда тебя увидеть, еще более — поговорить с тобою!.. Теперь могу
на свободе дать отчет в сумме добра, которую от тебя получил, могу тебе открыться… Уверен в благородстве
души твоей, знаю, слова мои не пойдут далее тебя.
На кровати сидел царевич Каракача. Голова его
была еще в перевязках;
на лице еще оставались следы болезни, но видно
было, что явления жизни мощной, огненной изглаживали их. Коварная усмешка подергивала губы его: по временам он от
души смеялся.
Сильное сложение татарина, помогавшее лечению, поставило его опять
на ноги так, что он через два дня по-прежнему от
души смеялся потехам дворецкого и предавался невинным забавам своего доброго сердца. Об успешном лечении известен
был и великий князь.
— Добрый Захарий доставит их, если найдешь случай переслать к нему, — говорил заключенный. — Зато
на том свете, у престола бога
буду молить о спасении его
души. Увидишь Захария, скажи, что я перед смертью со слезами благодарил его и там не забуду.
Душа его раздиралась; он глотал слезы, чтобы они не падали
на бумагу, когда начертывал
на ней строки, в которых все
было неправда, кроме уверений в любви сыновней.