Неточные совпадения
Амалия сделалась вновь беременной: это обстоятельство принесло отраду растерзанной душе барона. Может
быть, она подарит ему другого сына… Тогда первый пусть идет в
жертву неумолимому року, пусть
будет лекарем!..
Год прошел, а мать все-таки ничего не знала об ужасной тайне. Ждет барон день, два… Фиоравенти не является за своей
жертвой. Авось-либо не
будет!.. Тянутся недели… нет его. О, если бы умер!..
Умно приготовлено, хорошо сказано, но какие утешения победят чувство матери, у которой отнимают сына? Все муки ее сосредоточились в этом чувстве; ни о чем другом не помышляла она, ни о чем не хотела знать. Чтобы сохранить при себе свое дитя, она готова
была отдать за него свой сан, свои богатства, идти хоть в услужение. Но неисполнение клятвы должно принести ужасное несчастие мужу ее, и она решается на
жертву.
Нет, не потому обрекли его на
жертву, будто на съедение змею-горынычу, а потому, что он
был недокрещенец (другого имени ему не знали).
Когда я увез Антонио годовым ребенком, восторг мой
был восторг тигра, который выхватил свою
жертву из круга охотников, ходивших на ловитву его.
Но, вспомнив, что орудием обмана
был его друг и что пора одним разом кончить все проделки с ним переводчика, он бросил этого на
жертву обманутых.
Антону жаль
было бедного пса, но миновать этой
жертвы не
было возможности.
Тоска ее отравит для меня сладость подарка; он
будет напоминать мне только, что это
жертва тяжкая, что она уносит с собою ее здоровье, ее спокойствие.
Итак, Русь
была несчастною
жертвой для спасения других.
Да, трое, потому что Селинова, готовая на отраву любовника и на самоубийство для него, готовая в минуту мести на злодеяние и в минуту великодушия на необыкновенные
жертвы,
была так тронута любовью Антона и дочери Образца, что раскаялась в своих гнусных поступках и намерениях против них.
Антон знает, что этими
жертвами не губит души своей; а хотя б пришлось и погубить ее для Анастасии, для спасения чести ее, которая
была пущена в такую ужасную игру, он не задумается.
Оно
будет новою
жертвою от тебя народу русскому.
Пора
было захлопнуть в ней неосторожную
жертву.
Тяжко
было ему иногда от мысли, что он творит большой грех, переменяя исповедание отцов своих, но рядом с нею являлась другая, торжествующая о святости долга, о необходимости
жертвы.
«И вот наконец, — говорил он сам с собою, — позор девушки, по моей милости, ходит из уст в уста; о нем звонит уж в набат этот мерзавец! Верно, проговорилась подруга! Где ж уверенность спасти ее вовремя от стрел молвы? Где ж благородство, польза
жертвы? Одно мне осталось — броситься к ногам великого князя, признаться ему во всем и молить его
быть моим спасителем и благодетелем. Скорее и сейчас же. Он намекал мне так благосклонно о невесте, он
будет моим сватом».
Да, завтра
был день великий для Антона. Друзья его знали, что старый царевич-татарин вышел из ужасной летаргии, в которую погрузила его смерть сына, и готовился за голову его требовать у Ивана Васильевича примерного мщения. Завтра во что бы ни стало надо
было спасти
жертву его.
Да, уж
было поздно. Видели, как прискакал к своим царевич Даньяр; слышали, как он сердился на них и отдал грозный приказ докончить несчастную
жертву; видели, как татаре повлекли Антона с берега под мост, на лед замерзшей реки, видели, как Антон поклонился народу, освобожденный от уз, перекрестился, прижал что-то к груди своей и как потом татарин… поднял высоко, торжественно за густые, светлые кудри беловосковую голову…
Он спешил рассказать встречному и поперечному повесть о рождении Антона и свои злодеяния. Вскоре монастырь заключил его в стенах своих. В тот же монастырь последовал за ним новый отшельник: это
был Антонио Фиоравенти. Можно судить, какова
была их первая встреча. Долго еще встречались они каждый день в переходах монастырских, униженно кланялись друг другу и поспешали у подножья креста смывать слезами глубокого раскаяния кровь невинной
жертвы, которою
были запятнаны.
Так точно думал мой Евгений. // Он в первой юности своей //
Был жертвой бурных заблуждений // И необузданных страстей. // Привычкой жизни избалован, // Одним на время очарован, // Разочарованный другим, // Желаньем медленно томим, // Томим и ветреным успехом, // Внимая в шуме и в тиши // Роптанье вечное души, // Зевоту подавляя смехом: // Вот как убил он восемь лет, // Утратя жизни лучший цвет.
Он выбивался из сил, плакал, как ребенок, о том, что вдруг побледнели радужные краски его жизни, о том, что Ольга
будет жертвой. Вся любовь его была преступление, пятно на совести.
И люди тоже, даже незнакомые, в другое время недоступные, хуже судьбы, как будто сговорились уладить дело. Я
был жертвой внутренней борьбы, волнений, почти изнемогал. «Куда это? Что я затеял?» И на лицах других мне страшно было читать эти вопросы. Участие пугало меня. Я с тоской смотрел, как пустела моя квартира, как из нее понесли мебель, письменный стол, покойное кресло, диван. Покинуть все это, променять на что?
Неточные совпадения
Затем нелишнее, кажется,
будет еще сказать, что, пленяя нетвердый женский пол, градоначальник должен искать уединения и отнюдь не отдавать сих действий своих в
жертву гласности или устности.
Княжна, кажется, из тех женщин, которые хотят, чтоб их забавляли; если две минуты сряду ей
будет возле тебя скучно, ты погиб невозвратно: твое молчание должно возбуждать ее любопытство, твой разговор — никогда не удовлетворять его вполне; ты должен ее тревожить ежеминутно; она десять раз публично для тебя пренебрежет мнением и назовет это
жертвой и, чтоб вознаградить себя за это, станет тебя мучить, а потом просто скажет, что она тебя терпеть не может.
Но ты
был несчастлив, и я пожертвовала собою, надеясь, что когда-нибудь ты оценишь мою
жертву, что когда-нибудь ты поймешь мою глубокую нежность, не зависящую ни от каких условий.
— Я предчувствую, — сказал доктор, — что бедный Грушницкий
будет вашей
жертвой…
Говорили они все как-то сурово, таким голосом, как бы собирались кого прибить; приносили частые
жертвы Вакху, показав таким образом, что в славянской природе
есть еще много остатков язычества; приходили даже подчас в присутствие, как говорится, нализавшись, отчего в присутствии
было нехорошо и воздух
был вовсе не ароматический.