Неточные совпадения
—
Не пущу, — произнес глухо женский голос, выражавший отчаяние, —
не пущу, разве задушишь меня. Придешь, злодей, гречанки своей
не застанешь в живых.
Художника
застали еще
в том положении,
в каком оставил его Андрюша. Голова его
не была покрыта, ветерок развевал беспорядочно длинные волосы,
в мутных глазах изображалось отчаяние; золотая цепь с гривною, дар великого князя, лежала задом наперед. Между грудами камня он казался
живою развалиной. С приходом лекаря ироническая улыбка пробежала по губам его.
Отыскали наконец… Бедный, несчастный Антон!
не застал царевича
в живых. Даньяр лежал
в беспамятстве на трупе сына; он
не видел лекаря, а то б убил его. Татаре бросились было на Антона, но его освободили недельщики, присланные уж с приказанием великого князя взять его под стражу и заковать
в железа. Антон
не противился; он знал, что участь его решена, он понимал Ивана Васильевича и помнил, что слово грозного владыки
не мимо идет. Невинный, он должен был подклонить голову под топор палача.
Борис, между тем, окончил курс в одной из варшавских гимназий, перебрался в Петербург, где прослушал университетский курс по юридическому факультету и, вызванный в Сибирь к умирающему отцу,
не застал его в живых.
Неточные совпадения
Пантелей, при первом известии о его нездоровье, прискакал сломя голову, однако
не застал уже родителя
в живых.
Сердце его исполнено было печальных предчувствий, он боялся уже
не застать отца
в живых, он воображал грустный образ жизни, ожидающий его
в деревне, глушь, безлюдие, бедность и хлопоты по делам,
в коих он
не знал никакого толку.
— Пусть попробует он, окаянный антихрист, прийти сюда; отведает, бывает ли сила
в руках старого козака. Бог видит, — говорил он, подымая кверху прозорливые очи, —
не летел ли я подать руку брату Данилу? Его святая воля!
застал уже на холодной постеле, на которой много, много улеглось козацкого народа. Зато разве
не пышна была тризна по нем? выпустили ли хоть одного ляха
живого? Успокойся же, мое дитя! никто
не посмеет тебя обидеть, разве ни меня
не будет, ни моего сына.
Только во сне я читал иной раз собственные стихи или рассказы. Они были уже напечатаны, и
в них было все, что мне было нужно: наш городок,
застава, улицы, лавки, чиновники, учителя, торговцы, вечерние гуляния. Все было
живое, и над всем было что-то еще, уже
не от этой действительности, что освещало будничные картины
не будничным светом. Я с восхищением перечитывал страницу за страницей.
Отца мы
застали живым. Когда мы здоровались с ним, он
не мог говорить и только смотрел глазами,
в которых виднелись страдание и нежность. Мне хотелось чем-нибудь выразить ему, как глубоко я люблю его за всю его жизнь и как чувствую его горе. Поэтому, когда все вышли, я подошел к его постели, взял его руку и прильнул к ней губами, глядя
в его лицо. Губы его зашевелились, он что-то хотел сказать. Я наклонился к нему и услышал два слова: