— Сказано, сделано,
вот рука моя, а вот и ваше заемное письмо, — отвечала Катя, скорчив серьезную мину, ударила отца в ладонь его, молодецки пожала ее и, свернув клочок бумаги, спрятала у себя на груди.
Неточные совпадения
Бывало, удастся ей двумя иссохшими
руками поймать Ваню, вертлявого, как вьюн, за кудрявую головку, и целует, целует ее, —
вот единственное наслаждение, которое вознаграждало старушку за тяжкие труды многих лет!
И
вот он с исписанным листом бумаги в
руке, с лицом, сияющим важным спокойствием и самодовольством, вступает в комнату, где ожидает его семья.
Вот взбирается осторожно по этому мостику дородная горожанка в блестящем кокошнике, с кулечком в
руках.
— А
вот извольте видеть, вольтерьянец, философ, прости мне Господи! (Тут решитель уездных судеб сделал
рукой какие-то таинственные знаки на груди.) Нахватал фармазонской науки, да и пустился в вольнодумство.
Вот и привел я тебя к урочищу „стыдно сказать“, клад у тебя под ногами, а ты спишь, неразумная?» Испужалась я и обрадовалась; хочу, хочу встать, не могу, словно меня веревками связали по
рукам и ногам.
— От вас не скрою: я вас уважаю, как друга.
Вот видите, прекрасный молодой человек Селезнев… достойный во всех отношениях… вы его знаете… удостоил чести просить
руки моей дочери…
Я стала тревожная, все беспокоюсь. Меня еще девочкой взяли к господам, я теперь отвыкла от простой жизни, и
вот руки белые-белые, как у барышни. Нежная стала, такая деликатная, благородная, всего боюсь… Страшно так. И если вы, Яша, обманете меня, то я не знаю, что будет с моими нервами.
— Постой, что еще вперед будет! Площадь-то какая прежде была? экипажи из грязи народом вытаскивали! А теперь посмотри — как есть красавица! Собор-то, собор-то! на кумпол-то взгляни! За пятнадцать верст, как по остреченскому тракту едешь, видно! Как с последней станции выедешь — всё перед глазами, словно
вот рукой до города-то подать! Каменных домов сколько понастроили! А ужо, как Московскую улицу вымостим да гостиный двор выстроим — чем не Москва будет!
— Ну, нос-то у вас, пожалуй, даже и «классический», как в старину говорили. А
вот руки… Нет, покажите-ка, покажите-ка руки!
— А ну, если вы от меня тут добром не отстанете и поедете вместе со мною, — зарешил купец, — так я —
вот рука отсохни — как на границу взъеду, сейчас и укажу, чтобы вас обыскали.
Неточные совпадения
Один из них, например,
вот этот, что имеет толстое лицо… не вспомню его фамилии, никак не может обойтись без того, чтобы, взошедши на кафедру, не сделать гримасу,
вот этак (делает гримасу),и потом начнет
рукою из-под галстука утюжить свою бороду.
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так
вот и тянет! В одном ухе так
вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И
руки дрожат, и все помутилось.
Осип. Да, хорошее.
Вот уж на что я, крепостной человек, но и то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув
рукою), — бог с ним! я человек простой».
Аммос Федорович. А я на этот счет покоен. В самом деле, кто зайдет в уездный суд? А если и заглянет в какую-нибудь бумагу, так он жизни не будет рад. Я
вот уж пятнадцать лет сижу на судейском стуле, а как загляну в докладную записку — а! только
рукой махну. Сам Соломон не разрешит, что в ней правда и что неправда.
Аммос Федорович (входя и останавливаясь, про себя).Боже, боже! вынеси благополучно; так
вот коленки и ломает. (Вслух, вытянувшись и придерживая
рукою шпагу.)Имею честь представиться: судья здешнего уездного суда, коллежский асессор Ляпкин-Тяпкин.