Он проворно соскочил с неоседланной лошади и
подал письмо первому попавшемуся ему на глаза слуге, примолвил только: «по еврейской почте, пану Стабровскому, из Горыгорецка».
Неточные совпадения
P. S. Сожги это
письмо; не кротость агнца нужна нам теперь, а мудрость змеи. Пан ксендз Антоний прочитал его и одобрил. Он посылает тебе свое пастырсское благословение. В этом
письме найдешь другое на твое имя. Пишу в нем, что отчаянно больна. Ты предъявишь его своему начальству, чтобы дали тебе скорее законный отпуск. Из деревни, осмотревшись и приготовив все, ты можешь для формы
подать в отставку или поступить, как брат, то есть разом разрубить все связи свои с московской Татарией».
В ожидании его Владислав стал опять неистово ходить по комнате, думая усиленными движениями угомонить сердечную тревогу. Ожидания вестника были мучительны, минуты казались ему часами. Наконец послышался звонок; он отпер дверь; Кирилл
подал ему
письмо от паненьки Елизбеты.
Подавая ей
письмо Зарницыной, она горячо обняла ее и принималась несколько раз с жаром целовать.
Так говорили они, рука в руке, когда пришел доктор и
подал Тони
письмо.
Едва Владислав проговорил это, как вошел слуга и
подал Суздиловичу
письмо за тремя печатями.
Прибыли за Лизой лошади и дворовая ее свита. Кирилл
подал ей
письмо своего пана. Оно не тревожило ее. Напротив того ее одушевляла мысль пожить несколько часов между заговорщиками, как бы в стане их, и испытать мучительное чувство, какое испытывает человек, около сердца которого шевелится холодное острие кинжала. Дрожь пробегает по всему телу, захватывает дух, смерть на одну линию, но кинжал исторгнут из руки врага и нанесен на него самого.
— Я не переставая думаю о том же. И вот что я начал писать, полагая, что я лучше скажу письменно и что мое присутствие раздражает ее, — сказал он,
подавая письмо.
Неточные совпадения
Алексей Александрович грустно усмехнулся, посмотрел на шурина и, не отвечая, подошел к столу, взял с него начатое
письмо и
подал шурину.
Дома Кузьма передал Левину, что Катерина Александровна здоровы, что недавно только уехали от них сестрицы, и
подал два
письма. Левин тут же, в передней, чтобы потом не развлекаться, прочел их. Одно было от Соколова, приказчика. Соколов писал, что пшеницу нельзя продать, дают только пять с половиной рублей, а денег больше взять неоткудова. Другое
письмо было от сестры. Она упрекала его за то, что дело ее всё еще не было сделано.
— Вот я и прочла твое
письмо, — сказала Кити,
подавая ему безграмотное
письмо. — Это от той женщины, кажется, твоего брата… — сказала она. — Я не прочла. А это от моих и от Долли. Представь! Долли возила к Сарматским на детский бал Гришу и Таню; Таня была маркизой.
— Как же, а я приказал самовар. Я, признаться сказать, не охотник до чаю: напиток дорогой, да и цена на сахар поднялась немилосердная. Прошка! не нужно самовара! Сухарь отнеси Мавре, слышишь: пусть его положит на то же место, или нет,
подай его сюда, я ужо снесу его сам. Прощайте, батюшка, да благословит вас Бог, а письмо-то председателю вы отдайте. Да! пусть прочтет, он мой старый знакомый. Как же! были с ним однокорытниками!
Сколько я ни спрашивала, больше она мне ничего не сказала, только приказала
подать столик, пописала еще что-то, при себе приказала запечатать
письмо и сейчас же отправить. После уж все пошло хуже да хуже.