Неточные совпадения
Говоря о скороходах, не могу не вспомнить
слов моей няньки, которая некогда, при рассказе о золотой старине, изъявляла сожаление, что мода на бегунов-людей заменилась модою на рысаков и иноходцев.
Волынской
говорил с особенным жаром; только
слова: молдаванская княжна, Мариорица, старался он произнести так тихо, что, казалось ему, слышал их только секретарь. Этот, заметив, что лицо барской барыни, может быть поймавшей на лету несколько двусмысленных
слов, подернуло кошачьею радостью, старался обратить разговор на другое.
Разумеется, и княжна умоляла Василия Кирилловича не сказывать Волынскому, что она иногда
говорит о нем: учитель обещал, но был верен своему
слову только до первой встречи с покровителем.
«О Мариорица! милая Мариорица! — думал он, — мы и заочно чувствуем одно; нам уже скучно друг без друга. Ты теперь между шутами, принуждена сносить плоскости этих двуногих животных; предо мною такой же шут, которого терплю потому только, что он бывает у тебя, что он с тобою часто
говорит, что он приносит от тебя частичку тебя, вещи, на которых покоилась прелестная твоя ручка,
слова, которые произносили твои горящие уста, след твоей души».
Право, стыдно
говорить вам даже наедине, о чем они кричат на площадях и будут кричать в кабинете, помяните мое
слово!.. будто я, герцог Курляндии, богатый свыше моих потребностей доходами с моего государства и более всего милостями той, которой одно мое
слово может доставить мне миллионы… будто я из корыстных видов защищаю правое дело.
— Да ведь сам Артемий Петрович в маскерадном, кучерском кафтане!.. Надо,
говорят, посмотреть, как этот русский наряд пристал такому молодцу, как наш кабинет-министр! (Последнее
слово заставило Остермана опять усмехнуться.)
Все это, однако ж, легче было
говорить в чаду страсти, со
слов надежды, нежели сделать. Кажется, на душу его набегали уже нечистые своекорыстные намерения. Благородного, возвышенного Волынского нельзя было в нем узнать, так сети лукавых, его безрассудство и любовь опутали со всех сторон уж и сердце его.
После этих
слов можно ли было думать побороть любимца государыни в уме и сердце ее? Несчастен, кто это замышлял только! Правду
говорил Зуда, предрекая Волынскому неудачу в самом начале борьбы его с Бироном. Но кто разгадает сердце человеческое, этого сфинкса, доселе неразобранного во всех причудах его, этого оборотня, неуловимого в своих изменениях? Одна минута — и государыня могла перемениться.
— Мне, мне много заботы. Ни с места,
говорю тебе, или я тебя опозорю, закричу
слово и дело, созову народ, встревожу дворец, весь город.
В этих
словах было столько могущества, столько ужасной истины, что княжна в каком-то очаровании, в каком-то непонятном убеждении, что это ее мать, не показывая ни радости, ни печали, не
говоря ни
слова, уничтоженная, машинально повлеклась назад во дворец.
— Дела
говорят лучше
слов. Покуда дозвольте вам не поверить. Впрочем, с некоторого времени замечаю, вы особенно нападаете на кабинет-министра, который столько предан моим и моей России пользам — и предан не на одних
словах. Не с этого ли времени, как он выставил напоказ вашу ледяную статую?
Эйхлер
говорил с горячим чувством;
слова его излетали, как молнии; когда он кончил, по его лицу катились слезы.
Он чувствовал, что по нем неверно шарила ледяная рука, что по всему его существу блуждали глаза демона, как будто допытывали, он ли это, Эйхлер, племянник Липмана! И ни
слова — язык не
говорил. Презрительно посмотрел на Бирона кабинет-секретарь и оставил его.
— Теперь только, — подхватил Зуда, — извольте узнать его, как вашего тайного друга, как того человека, который был вам столько полезен своими безыменными посланиями, под маскою астролога, под личиною нищего, через конюхов; доставил вам подлинный донос Горденки, вползал невидимкою в карету герцогскую, добрался до кабинета государыни, заставлял
говорить камни: одним
словом, это самый тот, которому обязаны вы победой над герцогом и настоящим своим счастливым положением, если еще можно назвать его счастливым.
—
Говорите, — отвечал с твердостью Волынской, — по
словам моим вы видите, что я ко всему приготовился.
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому
слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину.
Говорит басом с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Городничий (с неудовольствием).А, не до
слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы,
говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Городничий. Ах, боже мой, вы всё с своими глупыми расспросами! не дадите ни
слова поговорить о деле. Ну что, друг, как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как
говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими.
Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и
слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.
Хлестаков. Ну, да что, зачем?
говори в коротких
словах.