Спокойствие и твердость, с которою она говорила, предвещали благоприятную и скорую развязку допросам. Гроза, собравшаяся на лице обер-гофкомиссара, начала расходиться. Он дал знак Языку рукою, этот понял и вышел. Тогда
цыганка сказала с твердостью...
Неточные совпадения
Волынской,
цыганка, сделавшая на него какое-то чудное впечатление, и Зуда остались втроем. Тогда Артемий Петрович подозвал ее к себе и ласково
сказал ей...
— Статься может, и ошиблась, —
сказала цыганка, покраснев. — Молвлю еще тебе, что она не из земли русской, а из страны далекой, откуда лебеди сюда прилетают…
«Хоть сейчас», — хотела
сказать цыганка и удержалась.
— Что ты так посматриваешь по сторонам? — спросила
цыганка. — Не сбились ли мы с дороги? Ведь я
сказала тебе, ко дворцу.
Язык подошел к испуганной
цыганке и оговорил ее роковым «словом и делом». Ее окружает конвой; полицейский чиновник грозно приказывает ей следовать за ним. Трясясь от страха, потеряв даже силу мыслить, так внезапно нахлынула на нее беда, она хочет что-то
сказать, но губы ее издают одни непонятные, дрожащие звуки. Покорясь беспрекословно, она следует за ужасным оговорителем.
— Смотри,
цыганка! —
сказал грозным голосом рыжеватый судья, — уговор лучше денег: говори правду, или косточки твои заговорят нам за тебя.
— Вася, друг мой! скорей обещанное, или я накину на себя петлю, —
сказала цыганка. Сердце ее разрывалось от досады, что в ней опять нашли сходство с княжной Лелемикой.
— Да неужели есть такие родители? —
сказала цыганка с ужасом, — кровь свою проклинать!..
Пузырек с ядовитым веществом на полке. (Мариула хорошо заметила, где он стоит.) Старушка
сказала, что если жидкость попадет на тело, то выйдут на нем красные пятна, которые одна смерть может согнать. Чего ж, ближе к делу?.. Василий вышел, а то бы он помешал, может статься!..
Цыганка не рассуждает о последствиях, о собственной гибели: одна мысль, как пожар, обхватила ее. Раздумывай, береги себя другая, а не она!..
— Не кручинься, бабушка, — примолвила
цыганка. — Мои грехи, видно, меня и попутали; захотела вдруг разбогатеть!.. В городе же
скажем, что обварилась кипятком, вытаскивая горшок из печи…
— Оскорбить! О, нет!.. —
сказала цыганка с особенным чувством, — меня… ты… вы… может ли это статься! Да, Артемий Петрович правду говорил, что я найду добрую, прекрасную барышню…
— Не знаю, как по батюшке величать вас, добрая госпожа, —
сказала с нетерпением
цыганка, вытаскивая ее из снегу, — но вы не изволили еще ничего
сказать мне обо мне, как изволили обещать.
Однако ж когда дело дошло до меня, видно, так
сказать, дорогая кумушка, не для прочего иного, как для удостоверения этой госпожи
цыганки, так и я не прочь.
— Каково ж, Васенька? Княжна!.. в милости, в любви у государыни!.. Невеста Волынского… скоро свадьба!.. Каково? Ведь это все я для тебя, милочка, устроила. Ты грозишь мне, чтобы я не проговорилась… Небось не
скажу, что мать твоя
цыганка… Да не проговорилась ли я когда, Васенька?..
— Буде, батя, дурака ломать; ты меня простишь, а они меня повесят. Ступай, откудова пришел [
Цыганок сказал: «Буде, батя, дурака ломать; ты меня простишь, а они меня повесят. Ступай, откудова пришел». — Эти слова были вычеркнуты автором по цензурным соображениям. В настоящем издании восстановлены согласно желанию Л. Андреева видеть их в бесцензурном издании, выраженному им в письме к переводчику Герману Бернштейну.].
Неточные совпадения
Через полгода мать перестала называть Верочку
цыганкою и чучелою, а стала наряжать лучше прежнего, а Матрена, — это была уже третья Матрена, после той: у той был всегда подбит левый глаз, а у этой разбита левая скула, но не всегда, —
сказала Верочке, что собирается сватать ее начальник Павла Константиныча, и какой-то важный начальник, с орденом на шее.
Нянька стянула с головы Ивана шапку; он тупо стукнулся затылком. Теперь голова его сбочилась, и кровь потекла обильней, но уже с одной стороны рта. Это продолжалось ужасно долго. Сначала я ждал, что
Цыганок отдохнет, поднимется, сядет на полу и, сплюнув,
скажет:
— А как же? — спокойно
сказал Цыганок. — Конешно, будут! Тебя, поди-ка, часто будут драть…
— Певцы да плясуны — первые люди на миру! — строго
сказала нянька Евгенья и начала петь что-то про царя Давида, а дядя Яков, обняв
Цыганка, говорил ему:
— Не стучи, Иван! —
сказал мастер, усмехаясь;
Цыганок послушно отскочил в сторону, сел на порог, а нянька Евгенья, выгнув кадык, запела низким приятным голосом: