— Никто из живущих не смеет взглянуть в него, — отвечал кучер, — а зашел туда невзначай (сколько лет тому назад, не упомню) прохожий егерь, нетутошный,
из дальних мест. Видно, он не слыхал об этих ужасах.
Запустело место, где жил отец Софонтий, куда сходились на соборы не только отцы с Керженца и со всего Чернораменья, но даже
из дальних мест, из самой зарубежной Ветки. Запустело место, откуда выходили рьяные проповедники «древлего благочестия» в Прикамские леса, на Уральские бугры и в дальнюю Сибирь… «Кержаками» доныне в тех местах старообрядцев зовут, в память того, что зашли они туда с Керженца, из скитов Софонтьева согласия.
Неточные совпадения
А у Веры именно такие глаза: она бросит всего один взгляд на толпу, в церкви, на улице, и сейчас увидит, кого ей нужно, также одним взглядом и на Волге она заметит и судно, и лодку в другом
месте, и пасущихся лошадей на острове, и бурлаков на барке, и чайку, и дымок
из трубы в
дальней деревушке. И ум, кажется, у ней был такой же быстрый, ничего не пропускающий, как глаза.
Наконец старик умер, и время Николая Савельцева пришло. Улита сейчас же послала гонца по
месту квартирования полка, в одну
из дальних замосковных губерний; но замечено было, что она наказала гонцу, проездом через Москву, немедленно прислать в Щучью-Заводь ее старшего сына, которому было в то время уже лет осьмнадцать.
До Петрова дня оставались еще целые сутки, а на росстани народ уже набирался. Это были все
дальние богомольцы,
из глухих раскольничьих углов и
дальних мест. К о. Спиридонию шли благочестивые люди даже
из Екатеринбурга и Златоуста, шли целыми неделями. Ключевляне и самосадчане приходили последними, потому что не боялись опоздать. Это было на руку матери Енафе: она побаивалась за свою Аглаиду… Не вышло бы чего от ключевлян, когда узнают ее. Пока мать Енафа мало с кем говорила, хотя ее и знали почти все.
Старший сын уж лет десять профессорствует в
дальней епархиальной семинарии; второй сын священствует где-то в Сибири; третий — не задался: не кончил курса и определился писцом в одно
из губернских присутственных
мест.
Однажды бурмистр
из дальней вотчины, Антон Васильев, окончив барыне Арине Петровне Головлевой доклад о своей поездке в Москву для сбора оброков с проживающих по паспортам крестьян и уже получив от нее разрешение идти в людскую, вдруг как-то таинственно замялся на
месте, словно бы за ним было еще какое-то слово и дело, о котором он и решался и не решался доложить.