Городничий. Потом, если пожелаете посетить острог и
городские тюрьмы, — рассмотрите, как у нас содержатся преступники.
Вид
городской тюрьмы всегда производит на меня грустное, почти болезненное впечатление. Высокие, белые стены здания с его редкими окнами, снабженными железными решетками, с его двором, обнесенным тыном, с плацформой и мрачною кордегардией, которую туземцы величают каррегардией и каллегвардией, — все это может навести на самого равнодушного человека то тоскливое чувство недовольства, которое внезапно и безотчетно сообщает невольную дрожь всему его существу.
И потому прошу оного дворянина Ивана, Никифорова сына, Довгочхуна, яко повинного в зажигательстве, в оскорблении моего чина, имени и фамилии и в хищническом присвоении собственности, а паче всего в подлом и предосудительном присовокуплении к фамилии моей названия гусака,ко взысканию штрафа, удовлетворения проторей и убытков присудить и самого, яко нарушителя, в кандалы забить и, заковавши, в
городскую тюрьму препроводить, и по сему моему прошению решение немедленно и неукоснительно учинить.
Из
городской тюрьмы, где в одиночной камере все продолжала сидеть княжна, шли другие рассказы. Говорили, что арестантка изнуряет себя постом и молитвою, читает священные книги, не спит по ночам.
Неточные совпадения
Их деды — попы, мелкие торговцы, трактирщики, подрядчики, вообще —
городское мещанство, но их отцы ходили в народ, судились по делу 193-х, сотнями сидели в
тюрьмах, ссылались в Сибирь, их детей мы можем отметить среди эсеров, меньшевиков, но, разумеется, гораздо больше среди интеллигенции служилой, то есть так или иначе укрепляющей структуру государства, все еще самодержавного, которое в будущем году намерено праздновать трехсотлетие своего бытия.
В
тюрьме он устроился удобно, насколько это оказалось возможным; камеру его чисто вымыли уголовные, обед он получал с воли, из ресторана; читал, занимался ликвидацией предприятий Варавки, переходивших в руки Радеева. Несколько раз его посещал, в сопровождении товарища прокурора, Правдин, адвокат
городского головы; снова явилась Варвара и, сообщив, что его скоро выпустят, спросила быстрым шепотком:
1 января 1890 г., по данным, взятым мною из казенных ведомостей, на всем Сахалине, в
тюрьмах и колонии, дворян было 91 и
городских сословий, т. е. почетных граждан, купцов, мещан и иностранных подданных, 924, что вместе составляло 10 % всего числа ссыльных.
— В этой стороне все навыворот, — сказала опять барыня. — У нас таких молодцов сажают в
тюрьмы, а здесь они выбирают висельников в
городские мэры, которые облагают честных людей налогами.
Дальше уже нет ни одной
городской постройки, кроме военной
тюрьмы; ее огни едва мерцают далеко-далеко на краю военного поля, которое теперь кажется чернее ночи.