Неточные совпадения
«Куда торопишься? чему обрадовался, лихой товарищ? — сказал Вадим… но тебя ждет покой и теплое стойло: ты не любишь, ты не понимаешь ненависти: ты не получил от благих небес этой чудной способности: находить блаженство
в самых диких страданиях… о если б я мог вырвать из души своей эту страсть, вырвать с корнем, вот так! — и он наклонясь вырвал из земли высокий стебель полыни; — но нет! — продолжал он… одной капли яда довольно, чтоб отравить чашу, полную чистейшей влаги, и надо ее выплеснуть всю, чтобы вылить яд…» Он продолжал свой путь, но не шагом: неведомая сила влечет его: неутомимый конь летит, рассекает упорный
воздух; волосы Вадима развеваются, два раза
шапка чуть-чуть не слетела с головы; он придерживает ее рукою… и только изредка поталкивает ногами скакуна своего; вот уж и село… церковь… кругом огни… мужики толпятся на улице
в праздничных кафтанах… кричат, поют песни… то вдруг замолкнут, то вдруг сильней и громче пробежит говор по пьяной толпе…
Люди толкались, забегая один вперёд другого, размахивали руками, кидали
в воздух шапки, впереди всех, наклонив голову, точно бык, шёл Мельников с тяжёлою палкой в руках и национальным флагом на ней. Он смотрел в землю, ноги поднимал высоко и, должно быть, с большой силою топал о землю, — при каждом ударе тело его вздрагивало и голова качалась. Его рёв густо выделялся из нестройного хаоса жидких, смятённых криков обилием охающих звуков.
— Прощайте, ребята, прощайте! — кричал Ермолай, размахивая
в воздухе шапкой. — Не поминайте лихом! Прощайте, братцы, прощайте, нас не забывайте!
Неточные совпадения
Весь впился он очами
в мутный
воздух и уж настигнет зверя, уже допечет его неотбойный, как ни воздымайся против него вся мятущая снеговая степь, пускающая серебряные звезды ему
в уста,
в усы,
в очи,
в брови и
в бобровую его
шапку.
Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное
в слове: дорога! и как чудна она сама, эта дорога: ясный день, осенние листья, холодный
воздух… покрепче
в дорожную шинель,
шапку на уши, тесней и уютней прижмемся к углу!
Народ подпрыгивал, размахивая руками, швырял
в воздух фуражки,
шапки. Кричал он так, что было совершенно не слышно, как пара бойких лошадей губернатора Баранова бьет копытами по булыжнику. Губернатор торчал
в экипаже, поставив колено на сиденье его, глядя назад, размахивая фуражкой, был он стального цвета, отчаянный и героический, золотые бляшки орденов блестели на его выпуклой груди.
«Да, вот и меня так же», — неотвязно вертелась одна и та же мысль,
в одних и тех же словах, холодных, как сухой и звонкий морозный
воздух кладбища. Потом Ногайцев долго и охотно бросал
в могилу мерзлые комья земли, а Орехова бросила один, — но большой. Дронов стоял, сунув
шапку под мышку, руки
в карманы пальто, и красными глазами смотрел под ноги себе.
— Коли ты царь, — промолвил с расстановкой Чертопханов (а он отроду и не слыхивал о Шекспире), — подай мне все твое царство за моего коня — так и того не возьму! — Сказал, захохотал, поднял Малек-Аделя на дыбы, повернул им на
воздухе, на одних задних ногах, словно волчком или юлою — и марш-марш! Так и засверкал по жнивью. А охотник (князь, говорят, был богатейший)
шапку оземь — да как грянется лицом
в шапку! С полчаса так пролежал.