Когда же полдень над главою
Горел в лучах, то пленник мой
Сидел в пещере, где от зною
Он мог сокрыться. Под горой
Ходили табуны. — Лежали
В тени другие
пастухи,
В кустах, в траве и близ реки,
В которой жажду утоляли…
И там-то пленник мой глядит:
Как иногда орел летит,
По ветру крылья простирает,
И видя жертвы меж кустов,
Когтьми хватает вдруг, — и вновь
Их с криком кверху поднимает…
Так! думал он, я жертва та,
Котора в пищу им взята.
Господский табун лениво бродил по лугу;
пастух шел, напевая, за стадом жадных и пугливых овец; сторожевые собаки со скуки гнались за воронами.
Слышится хлопанье бича… По отлогому берегу к водовою лениво плетется стадо, гонимое
пастухом Ефимом.
Пастух, дряхлый старик с одним глазом и покривившимся ртом, идет, понуря голову, и глядит себе под ноги. Первыми подходят к воде овцы, за ними лошади, за лошадьми коровы.
Гуси, коровы, козы давно уже были пригнаны, и самая пыль от них уже давно улеглась, и
пастухи, пригнавшие их, стояли у ворот, ожидая крынки молока и приглашенья к ухе.