Неточные совпадения
«Так я найдëн и поднят был…
Ты остальное знаешь сам.
Я кончил. Верь моим словам
Или не верь, мне всё равно.
Меня печалит лишь одно:
Мой труп холодный и немой
Не будет тлеть в земле
родной,
И повесть горьких мук моих
Не призовет меж
стен глухих
Вниманье скорбное ничье
На имя темное мое.
— С тех пор, как московские тираны выволокли его из
родных стен и принудили постричься в Муроме; напрасно я старалась подкупить стражу, лила золото, как воду, они не выпустили его из заключения и доныне, не дозволили иметь при себе моих сокровищ для продовольствия в иноческой жизни… Но к чему клонится твой вопрос? Нет ли о нем какой весточки? — с трепетным волнением проговорила она.
— С тех пор, как московские тираны выволокли его в цепях из
родных стен и принудили постричься в Муроме; напрасно я старалась подкупить стражу, лила золото как воду, они не выпустили его из заключения и доныне, не дозволили иметь при себе моих сокровищ для продовольствия в тяжкой иноческой жизни… Но к чему клонится твой вопрос? Нет ли о нем какой весточки? — с трепетным волнением проговорила она.
Неточные совпадения
По
стенам даже ползали не знакомые нам насекомые, не
родные клопы и тараканы, а какие-то длинные жуки со множеством ног.
Всякие попытки его изменить эту жизнь разбивались, как о каменную
стену, об ее уверенность, поддерживаемую всеми ее
родными и знакомыми, что так нужно.
Старик прослыл у духоборцев святым; со всех концов России ходили духоборцы на поклонение к нему, ценою золота покупали они к нему доступ. Старик сидел в своей келье, одетый весь в белом, — его друзья обили полотном
стены и потолок. После его смерти они выпросили дозволение схоронить его тело с
родными и торжественно пронесли его на руках от Владимира до Новгородской губернии. Одни духоборцы знают, где он схоронен; они уверены, что он при жизни имел уже дар делать чудеса и что его тело нетленно.
Чинно стоявший народ,
родные лица, согласное пение, запах ладану, длинные косые лучи от окон, самая темнота
стен и сводов — все говорило его сердцу.
— Батюшка! Семен Яковлевич! — раздался вдруг горестный, но резкий до того, что трудно было и ожидать, голос убогой дамы, которую наши оттерли к
стене. — Целый час,
родной, благодати ожидаю. Изреки ты мне, рассуди меня, сироту.