Неточные совпадения
— Я думаю, что это я вправе сказать, — отвечал неосторожно художник и
назвал Родопис и Сефору, тех самых, которых всех сильнее Нефора желала превзойти своею
красотой, появясь в первый раз на александрийской палестре.
— Но все это бессильно было над тем, кого я
назову вам: Зенон художник пренебрег моею
красотой для слов вашего бога… Он оттолкнул меня, и чтобы не видеть моей
красоты, которую я ему отдавала, он вонзил при мне нож себе в глаз. Вот отчего окривел ваш великий Зенон златокузнец, вот как сильна его вера. Зовите скорее его, и если не ложно, что человек с верою может сдвинуть гору, то Зенон сдвинет гору.
Когда матушка улыбалась, как ни хорошо было ее лицо, оно делалось несравненно лучше, и кругом все как будто веселело. Если бы в тяжелые минуты жизни я хоть мельком мог видеть эту улыбку, я бы не знал, что такое горе. Мне кажется, что в одной улыбке состоит то, что
называют красотою лица: если улыбка прибавляет прелести лицу, то лицо прекрасно; если она не изменяет его, то оно обыкновенно; если она портит его, то оно дурно.
Бывают такие люди, у которых как-то все устроено так, что то, что мы
называем красотой, здесь оказывается совершенно излишним.
Если мы должны вообще видеть в природе не цели, а только результаты, и потому не можем
назвать красоту целью природы, то не можем не назвать ее существенным результатом, к произведению которого напряжены силы природы.
Неточные совпадения
Базаров был великий охотник до женщин и до женской
красоты, но любовь в смысле идеальном, или, как он выражался, романтическом,
называл белибердой, непростительною дурью, считал рыцарские чувства чем-то вроде уродства или болезни и не однажды выражал свое удивление, почему не посадили в желтый дом [Желтый дом — первая психиатрическая больница в Москве.]
— Оставим этот разговор, — сказал Райский, — а то опять оба на стену полезем, чуть не до драки. Я не понимаю твоих карт, и ты вправе
назвать меня невеждой. Не суйся же и ты судить и рядить о
красоте. Всякий по-своему наслаждается и картиной, и статуей, и живой
красотой женщины: твой Иван Петрович так, я иначе, а ты никак, — ну, и при тебе!
Его опять охватила
красота сестры — не прежняя, с блеском, с теплым колоритом жизни, с бархатным, гордым и горячим взглядом, с мерцанием «ночи», как он
назвал ее за эти неуловимые искры, тогда еще таинственной, неразгаданной прелести.
Этих господ, для
красоты слова,
называли также бакенбардистами.
Были у них другие женщины, которые
называли себя свободными, но они продавали наслаждение своею
красотою, они продавали свою свободу.