Задавались чрезвычайно беспокойные ночи, когда коты совсем не знали покоя сами и не хотели позволять спать людям: они мяукали, скреблись, прыгали,
падали с высот вниз, и опять царапались вверх, и, настигая друг друга, дрались так, что сыпалась шерсть, и затем вновь падение и вновь беготня.
Да, он никогда об этом не думал. Ее близость доставляла ему наслаждение, но до вчерашнего дня он не сознавал этого, как мы не ощущаем воздуха, которым дышим. Эти простые слова упали вчера в его душу, как
падает с высоты камень на зеркальную поверхность воды: еще за минуту она была ровна и спокойно отражала свет солнца и синее небо… Один удар, — и она всколебалась до самого дна.
Тогда-то пушки навели, // Сам царь скомандовал: «па-ли!..» // Картечь свистит, ядро ревет, // Рядами валится народ… // «О, милый! жив ли ты?..» // Княгиня, память потеряв, // Вперед рванулась и стремглав //
Упала с высоты!
— Скажите, какое происшествие! — и затем торопливо прочел: «Третьего мая в номера трактира «Дон» приехал почетный гражданин Олухов с девицею Глафирою Митхель. Оба они были в нетрезвом виде и, взяв номер, потребовали себе еще вина, после чего раздался крик девицы Митхель. Вбежавший к ним в номер лакей увидел, что Олухов, забавляясь и выставляясь из открытого окна, потерял равновесие и,
упав с высоты третьего этажа, разбил себе череп на три части. Он был найден на тротуаре совершенно мертвым».
Но кто же решится бросить камень в этих несчастных, чтобы заставить их
упасть с высоты, на которую они взмостились с такими трудами, имея в виду общую пользу?
Неточные совпадения
Так души низкие, будь знатен, силен ты, // Не смеют на тебя поднять они и взгляды; // Но
упади лишь
с высоты: // От первых жди от них обиды и досады.
— Я
упала, бедный Иван Иваныч,
с этой
высоты, и никто уж не поднимет меня… Хотите знать, куда я
упала? Пойдемте, вам сейчас будет легче…
— А! вы защищаете его — поздравляю! Так вот на кого
упали лучи
с высоты Олимпа! Кузина! кузина! на ком вы удостоили остановить взоры! Опомнитесь, ради Бога! Вам ли,
с вашими высокими понятиями, снизойти до какого-то безвестного выходца, может быть самозванца-графа…
С последним лучом солнца по
высотам загорелись огни и нитями опоясали вершины холмов, унизали берега — словом, нельзя было нарочно зажечь иллюминации великолепнее в честь гостей, какую японцы зажгли из страха, что вот сейчас, того гляди, гости
нападут на них.
— Отвратительна животность зверя в человеке, — думал он, — но когда она в чистом виде, ты
с высоты своей духовной жизни видишь и презираешь ее,
пал ли или устоял, ты остаешься тем, чем был; но когда это же животное скрывается под мнимо-эстетической, поэтической оболочкой и требует перед собой преклонения, тогда, обоготворяя животное, ты весь уходишь в него, не различая уже хорошего от дурного.