Неточные совпадения
— Слушал я, слушал, господа, про что вы толкуете, и вижу, что просто вы из пустого в порожнее перепускаете. Ну, положим, что у господ
немцев есть хорошая, твердая воля, а у нас она похрамывает, — все это правда, но все-таки в отчаяние-то отчего тут приходить? — ровно не от чего.
Немец сделал полупрезрительную гримасу и отвечал, что он не признает такого правила; что у него все, что он раз себе сказал, должно
быть сделано; что этим только и приобретается настоящая железная воля.
Он знал, что
немцы говорят смешно по-русски, — и не хотел
быть смешным.
Бедный
немец провалялся без движения и без языка около недели, но при получении дара слова — первое, что прошептал, это
было про железную волю.
И как Гейне все мерещился во сне подбирающий под себя Германию черный прусский орел, так мне все метался в глазах этот
немец, который собирался сегодня
быть мужем своей жены после трех лет женитьбы.
Этот вопрос стоял у меня в голове и во все время пира, который
был продолжителен и изобилен, на котором и русские, и англичане, и
немцы — все
были пьяны, все целовались, все говорили Пекторалису более или менее плоские намеки на то, что задлившийся пир крадет у него блаженные и долгожданные мгновения; но Пекторалис
был непоколебим; он тоже
был пьян, но говорил...
Так это и осталось под некоторым сомнением: в какой мере
был виноват сей Иосиф за то, за что он пострадал, но что Пекторалис на сей раз получил жестокий удар своей железной воле — это
было несомненно, — и хотя нехорошо и грешно радоваться чужому несчастью, но, откровенно вам признаюсь, я
был немножко доволен, что мой самонадеянный
немец, убедясь в недостатке воли у самой Клары, получил такой неожиданный урок своему самомнению.
— Я-ста его, такого-сякого
немца, и знать-де не хочу. Я своему отечеству патриот — и с места не сдвинусь. А захочет судиться, так у меня знакомый приказный Жига
есть, — он его в бараний рог свернет.
— И, да что же такое, господа? — отвечал беспечный Сафроныч, — что вы меня все этим
немцем пугаете? Пустое дело: ведь и
немец не собака — и
немцу хлеб надо
есть; а на мой век станет.
— Матушка, — говорит ей Сафроныч, — позволь мне к твоему забору лесенку приставить, чтобы через твой двор на улицу выскочить. Так и так, — говорит, — вот что со мной злобный
немец устроил: он меня забил, — в роковую петлю уловил мои ноги, так что мне и за приказным слазить не можно. Пока
будет суд да дело, не дай мне с птенцами гладом-жаждой пропасть. Позволь через забор лазить, пока начальство какую-нибудь от этого разбойника защиту даст.
— Ничего, — говорит, — батюшка, неужели я тебя этим стесню: ты добрый человек, — приставь лесенку, мне от этого убытку не
будет, и я с своей стороны свою лесенку тебе примощу, и лазьте себе туда и сюда на здоровье через мой забор, как через большую дорогу, доколе вас начальство с
немцем рассудит. Не позволит же оно ему этак озорничать, хотя он и
немец.
— Иди, иди домой своею большою дорогою через забор, только ни о чем не проси
немца и не мирись с ним. И боже тебя сохрани, чтобы соседка тебе лаза не открывала, а ходи себе через лесенку, как показано, этой дороги благополучнее тебе
быть не может.
— Случай-с: они командира-с ожидали и стояли верхами на лошадях да курили папиросочки, а к ним бедный
немец подходит и говорит: «Зейен-зи зо гут», [
Будьте так добры (нем.).] и как там еще, на бедность. А ротмистр говорит: «Вы
немец?» — «
Немец», говорит. «Ну так что же вы, говорит, нищенствуете? Поступайте к нам в полк и
будете как наш генерал, которого мы ждем», — да ничего ему и не дал.
— И я говорю — молодец; и оттого я всегда ко всякому
немцу с почтением, потому бог его знает, чем он
будет.
— «Это, говорит, новшество, а я по старине верю: а в старину, говорит, в книгах от царя Алексея Михайловича писано, что когда-де учали еще на Москву приходить
немцы, то велено-де
было их, таких-сяких, туда и сюда не сажать, а держать в одной слободе и писать по черной сотне».
Сафроныч остудил печь, отказал заказы, распустил рабочих и ждет, чтό
будет всему этому за конец, в ожидании которого не томился только один приказный, с шумом пропивавший по трактирам сто рублей, которые сорвал с Пекторалиса, и, к вящему для всех интересу и соблазну, а для Гуго Карлыча к обиде, — хвастался пьяненький, как жестоко надул он
немца.
Зала
была, разумеется, полна, — как я говорил, это смешное дело во всем городе
было известно. Все знали весь этот курьез, не исключая и происшествия с подьячим, который сам разболтал, как он
немца надул. И мы, старые камрады [Товарищи (нем.).] Пекторалиса, и принципалы наши — все пришли посмотреть и послушать, как это разберется и чем кончится.
— Ну а как мы все-то у
немца переберем, тогда что
будет?
Не в лучшем, однако, положении, как я сказал,
был и Сафроныч, который проводил вое свое время в трактирах и кабачках и при встречах злил
немца желанием ему сто лет здравствовать и двадцать на карачках ползать.
— Это вот он сам и
есть, который сам часто из трактиров на карачках ползает, — говорил Пекторалис, указывая на Сафроныча; но Сафронычу так же слепо везло, как упрямо не везло Пекторалису, — и судья, во-первых, не разделил взгляда Гуго на самое слово «карачки» и не видал причины, почему бы и
немцу не поползти на карачках; а во-вторых, рассматривая это слово по смыслу общей связи речи, в которой оно поставлено, судья нашел, что ползать на карачках, после ста лет жизни, в устах Сафроныча
есть выражение высшего благожелания примерного долгоденствия Пекторалису, — тогда как со стороны сего последнего это же самое слово о ползанье Сафроныча из трактиров произносимо как укоризна, за которую Гуго и надлежит подвергнуть взысканию.
— Глупый я человек, — очень глупый: правду мне покойник Жига говорил, что я глуп, а мне неожиданная благодать в сем
немце дарована. А за что? «Что
есть человек, что ты помниши его, или сын человеч, что ты посещаеши его». Где это сказано?
Как ни прост
был этот бедный парень, он, однако, должен
был сообразить, что если
немец не пролез сквозь запертую амбарным замком дверь, то надо полагать, что на чердаке шалит не он, а кто-нибудь другой.
Все это совершилось так неожиданно и скоро, что Марья Матвеевна не успела прийти в себя, как ей уже надо
было хлопотать о похоронах мужа. В этих грустных хлопотах она даже совсем не обратила должного внимания на слова Егорки, который через час после смерти Сафроныча бегал заказывать гроб и принес странное известие, что «
немец на старом дворе отбил ворота», из-за которых шла долгая распря, погубившая и Пекторалиса и Сафроныча.
Неточные совпадения
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот
был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У
немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!
— Во времена досюльные // Мы
были тоже барские, // Да только ни помещиков, // Ни немцев-управителей // Не знали мы тогда. // Не правили мы барщины, // Оброков не платили мы, // А так, когда рассудится, // В три года раз пошлем.
Приходит
немец: «Только-то?..» // И начал нас по-своему, // Не торопясь,
пилить.
Стародум. О сударыня! До моих ушей уже дошло, что он теперь только и отучиться изволил. Я слышал об его учителях и вижу наперед, какому грамотею ему
быть надобно, учася у Кутейкина, и какому математику, учася у Цыфиркина. (К Правдину.) Любопытен бы я
был послушать, чему немец-то его выучил.
Кроме того, этот вопрос со стороны Левина
был не совсем добросовестен. Хозяйка зa чаем только что говорила ему, что они нынче летом приглашали из Москвы
Немца, знатока бухгалтерии, который за пятьсот рублей вознаграждения учел их хозяйство и нашел, что оно приносит убытка 3000 с чем-то рублей. Она не помнила именно сколько, но, кажется,
Немец высчитал до четверти копейки.