Неточные совпадения
А я, в обиде на себя, что княгиню так огорчила, прошла поскорее чрез девичью, чтобы прочие
девушки меня не видали, потому что
была расстроена, и выскочила, да и стала на ветерку, на крылечке.
Энергическая
девушка, пользуясь любовью и уважением купеческого дома, в который сбывала свои ковры, необыкновенно ловко и быстро просватала свою младшую красивую сестру за приказчика этого дома, молодого человека, который, по соображениям Марьи Николаевны, подавал добрые надежды, и не обманул их: сестра ее
была за ним счастлива.
Ольга Федотовна ничего этого тогда не знала, да и к чему ей
было знать что-нибудь в эти блаженные минуты. Неодолимые противоречия, в примирении которых лежала развязка этого романического случая, и без того не замедлили подвергнуть сердце бедной
девушки всем испытаниям несчастной любви.
Ольга Федотовна, несмотря на свое магазинное воспитание,
была совершенно неопытна в любовных делах: она думала, что счастье, которое она впервые ощутила при сознании, что она любит, может оставаться полным и найдет для себя занятие в самом себе, но, увы! сердце бедной
девушки начало жаждать ответа.
Марья Николаевна, по женскому такту, никому об этой встрече не сказала, она думала: пусть Ольга Федотовна сделает как думает. Бабушке ровно ничего не
было известно: она только замечала, что Ольга Федотовна очень оживлена и деятельна и даже три раза на неделе просилась со двора, но княгиня не приписывала это ничему особенному и ни в чем не стесняла бедную
девушку, которую невдалеке ожидало такое страшное горе. Княгиня только беспокоилась: как ей открыть, что богослов никогда ее мужем не
будет.
Во всем этом она, разумеется, никакого препятствия не встретила, но труднейшая часть дела оставалась впереди: надо
было уговорить влюбленного жениха, чтоб он согласился продать свое счастье за чечевичное варево и, ради удовольствия постоять с любимою
девушкою у купели чужого ребенка, лишить себя права стать с нею у брачного аналоя и молиться о собственных детях.
Но Рогожину некогда
было следить за проказником, потому что при первом громе, произведенном падением разбившейся посуды, чистый, звонкий, молодой голос крикнул: «Брысь!», и занимавший несколько минут назад больного рокот за его головою тотчас же прекратился, а к печке подбежала молодая сильная
девушка в красной юбке и в белой как кипень рубахе с шитым оплечьем.
Больной дворянин
был сражен этой красотой и, по немощи, сразу влюбился. Он только хотел удостовериться, что эта не греза, не сон, что это живая
девушка, а что она крестьянка, а он дворянин — это ничего… законы осуждают, а сердце любит.
В старинном доме, полном богатой утвари екатерининского времени, несколько комнат
было отделано заново: покои, назначенные для княжны,
были убраны скромно, как княгиня находила приличным для молодой
девушки, но все это
было сделано изящно и в тогдашнем новом вкусе: светлый девственный, собранный в буфы, ситец заменил здесь прежний тяжелый штоф, который сняли и снесли в кладовые; масляные картины известных старинных мастеров, на несколько пластических сюжетов, тоже
были убраны и заменены дорогими гравюрами и акватинтами в легких рамах черного дерева с французскою бронзой; старинные тяжелые золоченые кронштейны уступили свое место другим, легким и веселым, из севрского фарфора; вместо золоченого обруча с купидонами, который спускался с потолка и в который вставлялись свечи, повесили дорогую саксонскую люстру с прекрасно выполненными из фарфора гирляндами пестрых цветов.
Словом, все
было приготовлено так, как наиболее могло нравиться
девушке, получившей совсем новое воспитание и усвоившей вкус и привычки совсем не те, какие имела ее мать.
Дело заключалось в том, что граф Николай Петрович Шереметев в 1801 году женился на своей крепостной
девушке Прасковье Ивановне Кузнецовой, прозвище которой переделали в «Ковалевскую» и говорили, будто она происходила из польской шляхты и
была записана в крепость Шереметевых незаконно. К этому обстоятельству от нечего делать не переставали возвращаться при каждом удобном случае и достойную уважения графиню в глаза чествовали, а за глаза звали «Парашкою».
Бабушке очень рано стали приходить в голову мысли, что самое лучшее и для нее, и для княжны, и для молодых князьков
было бы то, если бы княжна Анастасия не оставалась долго в
девушках.
Большой портрет
был уже почти совсем готов и стоял на мольберте: обе
девушки были изображены рядом, в костюмах полуфранцузских, полушвейцарских поселянок; обе они представлены идущими; в руках у них
были корзины: у тетушки с фруктами, а у ее подруги с цветами.
— Вы забываете, что я стар для таких юных существ, — шептал, шутя, граф. — Увы! меня шестнадцатилетняя
девушка готова
будет звать дедушкой.
— Неопытнее они, доверчивее… это, должно
быть, очень приятно, как она станет сама к вам применяться. Нет; непременно на
девушке женитесь!
Было ясно, что для приобретения этого человека существовало одно средство — женить его на православной
девушке; но, к сожалению, граф находил эту мысль уже слишком для себя запоздалою, так как он
был вдов и ему
было уже около пятидесяти лет.
Неточные совпадения
Он видел, что старик повар улыбался, любуясь ею и слушая ее неумелые, невозможные приказания; видел, что Агафья Михайловна задумчиво и ласково покачивала головой на новые распоряжения молодой барыни в кладовой, видел, что Кити
была необыкновенно мила, когда она, смеясь и плача, приходила к нему объявить, что
девушка Маша привыкла считать ее барышней и оттого ее никто не слушает.
Получив письмо Свияжского с приглашением на охоту, Левин тотчас же подумал об этом, но, несмотря на это, решил, что такие виды на него Свияжского
есть только его ни на чем не основанное предположение, и потому он всё-таки поедет. Кроме того, в глубине души ему хотелось испытать себя, примериться опять к этой
девушке. Домашняя же жизнь Свияжских
была в высшей степени приятна, и сам Свияжский, самый лучший тип земского деятеля, какой только знал Левин,
был для Левина всегда чрезвычайно интересен.
Степан Аркадьич вздохнул, отер лицо и тихими шагами пошел из комнаты. «Матвей говорит: образуется; но как? Я не вижу даже возможности. Ах, ах, какой ужас! И как тривиально она кричала, — говорил он сам себе, вспоминая ее крик и слова: подлец и любовница. — И, может
быть,
девушки слышали! Ужасно тривиально, ужасно». Степан Аркадьич постоял несколько секунд один, отер глаза, вздохнул и, выпрямив грудь, вышел из комнаты.
Русская
девушка ухаживала за мадам Шталь и, кроме того, как замечала Кити, сходилась со всеми тяжело-больными, которых
было много на водах, и самым натуральным образом ухаживала зa ними.
Он знал очень хорошо, что в глазах этих лиц роль несчастного любовника
девушки и вообще свободной женщины может
быть смешна; но роль человека, приставшего к замужней женщине и во что бы то ни стало положившего свою жизнь на то, чтобы вовлечь ее в прелюбодеянье, что роль эта имеет что-то красивое, величественное и никогда не может
быть смешна, и поэтому он с гордою и веселою, игравшею под его усами улыбкой, опустил бинокль и посмотрел на кузину.