Неточные совпадения
В номере Саши появились полицейские и лекаря с фельдшерами и стали писать протокол. Мы оказались лишними, и нас попросили удалиться. Его раздевали и осматривали его вещи при одних понятых, в числе которых был коридорный Марко и наш
полковой доктор, да один
офицер в виде депутата. Денег, разумеется, не нашли.
Здесь, у полутемного еще окна, выходившего на север, на грязном войлоке, покрывавшем грязный же коник, служивший постелью ротмистерского денщика, сидели три наши
офицера и наш
полковой батюшка с заплетенной косою и широчайшею русою бородою, за которую мы его звали «отец Барбаросса».
Там, запершись на ключ, находились теперь наш
полковой командир, наш ротмистр и виновник всех наших сегодняшних бед, Август Матвеич. Они вошли в эту комнату по приглашению полковника, и о чем они там хотели говорить — никому не было известно. Три
офицера и батюшка заняли ближайшую к комнате позицию сами — по собственному побуждению и по собственной предусмотрительности, из опасения, чтобы не оставить своих беспомощными в случае, если объяснения примут острый характер.
— Это верно так, что от карахтер. Вот будем говорить, чиновник — у него маленькие обстоятельства, а он женится; немецкий всякий женится;
полковой офицер женится, а прочий такой и с хороший обстоятельство, а не женится. Наш немецкий художник женится, а русский художник не женится.
Неточные совпадения
— Сейчас придем! — крикнул Вронский
офицеру, заглянувшему в комнату и звавшему их к
полковому командиру.
На дворе, первое, что бросилось в глаза Вронскому, были песенники в кителях, стоявшие подле боченка с водкой, и здоровая веселая фигура
полкового командира, окруженного
офицерами: выйдя на первую ступень балкона, он, громко перекрикивая музыку, игравшую Офенбаховскую кадриль, что-то приказывал и махал стоявшим в стороне солдатам.
К
полковому командиру приезжал чиновник, титулярный советник Венден, с жалобой на его
офицеров, которые оскорбили его жену.
А так как я на две трети в анекдоте этом налгал, то
офицеры были возмущены, и
полковой командир, собрав нас к себе, вынужден был объясниться.
Когда вышли мы
офицерами, то готовы были проливать свою кровь за оскорбленную
полковую честь нашу, о настоящей же чести почти никто из нас и не знал, что она такое есть, а узнал бы, так осмеял бы ее тотчас же сам первый.