Неточные совпадения
— Ну, помнишь, ведь я обещал тебе, что я буду помогать и даже определил тебе триста рублей в год, но мне, дружочек Лара, так не
везет, — добавил он, сжимая руку сестре, — мне так не
везет, что даже одурь подчас взять готова! Тяжко наше переходное время! То принципы не идут в согласие
с выгодами, то… ах, да уж лучше и не поднимать этого! Вообще тяжело
человеку в наше переходное время.
Письмо начиналось товарищеским вступлением, затем развивалось полушуточным сравнением индивидуального характера Подозерова
с коллективным характером России, которая везде хочет, чтобы признали благородство ее поведения, забывая, что в наш век надо заставлять знать себя; далее в ответе Акатова мельком говорилось о неблагодарности службы вообще «и хоть, мол, мне будто и
везет, но это досталось такими-то трудами», а что касается до ходатайства за просителя, то «конечно, Подозеров может не сомневаться в теплейшем к нему расположении, но, однако же, разумеется, и не может неволить товарища (то есть Акатова) к отступлению от его правила не предстательствовать нигде и ни за кого из близких
людей, в числе которых он всегда считает его, Подозерова».
Ему и в голову не приходило, что он самое свежее свое бесчестие
вез с самим собою, да и кто бы решился заподозреть в этом влаственную красоту Глафиры, взглянув на прилизанного Ропшина, в душе которого теперь было столько живой, трепещущей радости, столько юношеской гордости и тайной, злорадной насмешки над Висленевым, над Гордановым и над всеми смелыми и ловкими
людьми, чья развязность так долго и так мучительно терзала его юное, без прав ревновавшее сердце.
Неточные совпадения
В тоске сердечных угрызений, // Рукою стиснув пистолет, // Глядит на Ленского Евгений. // «Ну, что ж? убит», — решил сосед. // Убит!.. Сим страшным восклицаньем // Сражен, Онегин
с содроганьем // Отходит и
людей зовет. // Зарецкий бережно кладет // На сани труп оледенелый; // Домой
везет он страшный клад. // Почуя мертвого, храпят // И бьются кони, пеной белой // Стальные мочат удила, // И полетели как стрела.
«Полуграмотному
человеку, какому-нибудь слесарю, поручена жизнь сотен
людей. Он
везет их сотни верст. Он может сойти
с ума, спрыгнуть на землю, убежать, умереть от паралича сердца. Может, не щадя своей жизни, со зла на
людей устроить крушение. Его ответственность предо мной… пред людями — ничтожна. В пятом году машинист Николаевской дороги увез революционеров-рабочих на глазах карательного отряда…»
Потом Самгин ехал на извозчике в тюрьму; рядом
с ним сидел жандарм, а на козлах, лицом к нему, другой — широконосый,
с маленькими глазками и усами в стрелку. Ехали по тихим улицам, прохожие встречались редко, и Самгин подумал, что они очень неумело показывают жандармам, будто их не интересует
человек, которого
везут в тюрьму. Он был засорен словами полковника, чувствовал себя уставшим от удивления и механически думал:
А между тем заметно было, что там жили
люди, особенно по утрам: на кухне стучат ножи, слышно в окно, как полощет баба что-то в углу, как дворник рубит дрова или
везет на двух колесах бочонок
с водой; за стеной плачут ребятишки или раздается упорный, сухой кашель старухи.
Сначала и мне было жутко, к тому же ветер
с дождем прибавлял какой-то беспорядок, смятение. Но мысль, что это нелепо, чтоб я мог погибнуть, ничего не сделав, это юношеское «Quid timeas? Caesarem vehis!» [Чего ты боишься? Ты
везешь Цезаря! (лат.)] взяло верх, и я спокойно ждал конца, уверенный, что не погибну между Услоном и Казанью. Жизнь впоследствии отучает от гордой веры, наказывает за нее; оттого-то юность и отважна и полна героизма, а в летах
человек осторожен и редко увлекается.