Неточные совпадения
Это многих возмутило и показалось капризом
со стороны Саши, но Иосаф Платонович сам сознался матери, что он писал в стихах ужасный вздор, который, однако, отразился вредно
на его учебных занятиях в классе, и что он даже очень благодарен Саше за то, что она вернула его к настоящему
делу.
Добрые и искренние чувства в молодой генеральше не допускались, хотя лично она никому никакого зла не сделала и с первых же
дней своего брака не только
со вниманием, но и с любовью занималась своею глухонемою падчерицей — дочерью умершей Флоры; но это ей не вменялось в заслугу, точно всякая другая
на ее месте сделала бы несравненно больше.
— Чокнемся! — сказала Бодростина и, ударив свой стакан о стакан Горданова, выпила залпом более половины и поставила
на стол. — Теперь садись
со мной рядом, — проговорила она, указывая ему
на кресло. — Видишь, в чем
дело: весь мир, то есть все те, которые меня знают, думают, что я богата: не правда ли?
— Выйдя замуж за Михаила Андреевича, — продолжала Бодростина, — я надеялась
на первых же порах, через год или два, быть чем-нибудь обеспеченною настолько, чтобы покончить мою муку, уехать куда-нибудь и жить, как я хочу… и я во всем этом непременно бы успела, но я еще была глупа и, несмотря
на все проделанные
со мною штуки, верила в любовь… хотела жить не для себя… я тогда еще слишком интересовалась тобой… я искала тебя везде и повсюду: мой муж с первого же
дня нашей свадьбы был в положении молодого козла, у которого чешется лоб, и лоб у него чесался недаром: я тебя отыскала.
Висленев, грызя сухарь, распечатал конверт и прочел: «Примите к сведению, еще одна подлость: Костька Оболдуев, при всем своем либерализме, он женился
на Форофонтьевой и взял за нею в приданое восемьдесят тысяч. Пишу вам об этом
со слов Роговцова, который заходил ко мне ночью нарочно по этому
делу. Утром иду требовать взнос
на общее
дело и бедным полякам. Завтра поговорим. Анна Скокова».
—
Со мною нельзя рассуждать, потому что я говорю правду, что я вопию к человеческому правосудию и состраданию; потому что я убит, да, да, убит, уничтожен; что у меня ничего нет, и с меня нечего взять, а с Алиной Дмитриевной и с Кишенским можно
дела делать… Гм! — взглянул он, заскрипев зубами и ринувшись вперед
на Горданова, — так вот же делайте, подлецы, делайте
со мною, что вы хотите! Делайте, а я вас не боюсь.
— Так прошу же тебя, доверши мне твои услуги: съезди еще раз
на твоих рысаках к ним, к этим подлецам, пока они не уехали
на своих рысаках
на пуант любоваться солнцем, и скажи им, что
дело не подается ни
на шаг, что они могут делать
со мной, что им угодно: могут сажать меня в долговую тюрьму, в рабочий дом, словом, куда только могут, но я не припишу
на себя более ни одной лишней копейки долга; я не стану себя застраховывать, потому что не хочу делать мою кончину выгодною для моих злодеев, и уж наверное (он понизил голос и, весь побагровев, прохрипел)… и уж наверное никогда не коснуся собственности моей сестры, моей бедной Лары, которой я обещался матери моей быть опорой и от которой сам удалил себя, благодаря… благодаря… окутавшей меня подтасованной разбойничьей шайке…
Висленев встретил их
на длинной платформе в Павловске: он не выезжал отсюда в Петербург три
дня, потому что писал в угоду жене большую статью об угнетении женщины, — статью, которою Алина несомненно очень интересовалась и во время сочинения которой Висленев беседовал
со своею женой как наилучшие друзья, и даже более.
Михаил Андреевич расходовался сам
на свои предприятия и платил расходы Казимиры, платил и расходы Кишенского по отыскиванию путей к осуществлению великого
дела освещения городов удивительно дешевым способом, а Кишенский грел руки
со счетов Казимиры и рвал куртажи с тех ловких людей, которым предавал Бодростина, расхваливая в газетах и их самих, и их гениальные планы, а между тем земля, полнящаяся слухами, стала этим временем доносить Кишенскому вести, что то там, то в другом месте, еще и еще проскальзывают то собственные векселя Бодростина, то бланкированные им векселя Казимиры.
— Я считал бы излишним указывать это в письме, — отвечал Подозеров, — но если уж это надо, то он мне в самом
деле может оказать огромное одолжение: я хочу, чтобы моя жена получила право
на развод
со мною, и вину готов принять
на себя.
На другой
день, часа за полтора до отхода поезда железной дороги, дом Ларисы наполнился старыми, давно не бывавшими здесь друзьями: сюда пришли и Синтянины, и Катерина Астафьевна, и отец Евангел, а Филетер Иванович не разлучался с Подозеровым
со вчерашнего вечера и ночевал с ним в его кабинете, где Андрей Иванович передал ему все домашние бумаги Ларисы и сообщил планы, как он что думал повесть и как, по его мнению, надо бы вести для спасения заложенного дома.
Синтянина
разделяла со многими некоторое беспокойство при виде этого чудака ли, шута, или ясновидящего, но вообще странного и тяжело, словно магнетически действующего человека. Тем более не принес он ей особого удовольствия теперь, когда так внезапно выделился из тумана, крикнул
на ее лошадь, крикнул самой ей «берегись» и опять сник, точно слился с тем же туманом.
Когда они доехали до Рыбацкого, короткий осенний
день уже начал меркнуть. В окнах бодростинского дома светились огни.
На крыльце приезжие встретились
со слугами, которые бежали с пустою суповою вазой: господа кушали. В передней, где они спросили о здоровье Ларисы, из столовой залы был слышен говор многих голосов, между которыми можно было отличить голос Висленева. О приезжих, вероятно, тотчас доложили, потому что в зале мгновенно стихло и послышался голос Глафиры: «проводить их во флигель».
Неточные совпадения
Да черт его
со временем // Нанес-таки
на барина: // Везет Агап бревно // (Вишь, мало ночи глупому, // Так воровать отправился // Лес — среди бела
дня!),
«Пей, вахлачки, погуливай!» // Не в меру было весело: // У каждого в груди // Играло чувство новое, // Как будто выносила их // Могучая волна //
Со дна бездонной пропасти //
На свет, где нескончаемый // Им уготован пир!
Как велено, так сделано: // Ходила с гневом
на сердце, // А лишнего не молвила // Словечка никому. // Зимой пришел Филиппушка, // Привез платочек шелковый // Да прокатил
на саночках // В Екатеринин
день, // И горя словно не было! // Запела, как певала я // В родительском дому. // Мы были однолеточки, // Не трогай нас — нам весело, // Всегда у нас лады. // То правда, что и мужа-то // Такого, как Филиппушка, //
Со свечкой поискать…
И началась тут промеж глуповцев радость и бодренье великое. Все чувствовали, что тяжесть спала с сердец и что отныне ничего другого не остается, как благоденствовать. С бригадиром во главе двинулись граждане навстречу пожару, в несколько часов сломали целую улицу домов и окопали пожарище
со стороны города глубокою канавой.
На другой
день пожар уничтожился сам собою вследствие недостатка питания.
Наконец, однако, сели обедать, но так как
со времени стрельчихи Домашки бригадир стал запивать, то и тут напился до безобразия. Стал говорить неподобные речи и, указывая
на"деревянного
дела пушечку", угрожал всех своих амфитрионов [Амфитрио́н — гостеприимный хозяин, распорядитель пира.] перепалить. Тогда за хозяев вступился денщик, Василий Черноступ, который хотя тоже был пьян, но не гораздо.