Неточные совпадения
Стан высокий, стройный и роскошный, античная грудь, античные плечи, прелестная ручка, волосы черные, черные как вороново крыло, и кроткие, умные голубые глаза, которые так и смотрели в душу, так и западали в
сердце, говоря, что мы на
все смотрим и
все видим, мы не боимся страстей, но от дерзкого взора они в нас не вспыхнут пожаром.
— Да-с. На вас, говорит, только и надеется. Грех, говорит, будет барышне: я им
всей душой служила, а оне и забыли. Таково-то, говорит, господское
сердце.
— Уж и по обыкновению! Эх, Петр Лукич! Уж вот на кого Бог-то, на того и добрые люди. Я, Евгения Петровна, позвольте, уж буду искать сегодня исключительно вашего внимания, уповая, что свойственная человечеству злоба еще не успела достичь вашего
сердца и вы, конечно, не найдете самоуслаждения допиливать меня, чем занимается
весь этот прекрасный город с своим уездом и даже с своим уездным смотрителем, сосредоточивающим в своем лице половину
всех добрых свойств, отпущенных нам на
всю нашу местность.
— Не могу выдерживать. Я и за обедом едва могла промолчать на
все эти задиранья. Господи! укроти ты мое
сердце! — сказала Лиза, выйдя из-за чая.
Сначала он, по неопытности,
все лез с представлениями к начальству, потом взывал к просвещенному вниманию благородного дворянства, а наконец, скрепя
сердце и смирив дух гордыни, отнесся к толстому карману Никона Родионовича.
— Вы
всё драматических этюдов отыскиваете, — продолжал он. — Влезьте вон в
сердце наемщику-рекруту, да и посмотрите, что там порою делается. В простой, несложной жизни, разумеется, борьба проста, и видны только одни конечные проявления, входящие в область уголовного дела, но это совсем не значит, что в жизни вовсе нет драмы.
Положим, Юстину Помаде сдается, что он в такую ночь вот беспричинно хорошо себя чувствует, а еще кому-нибудь кажется, что там вон по проталинкам сидят этакие гномики, обязанные веселить его
сердце; а я думаю, что мне хорошо потому, что этот здоровый воздух сильнее гонит мою кровь, и
все мы все-таки чувствуем эту прелесть.
— Когда человек… когда человеку… одно существо начинает заменять
весь мир, в его голове и
сердце нет места для этого мира.
Одни и те же виды, несмотря на
все свое великолепие, приглядываются, как женина красота, и подстрекают любопытное влечение приподнять завесу других красот, отдохнуть на другой груди, послушать, как бьется иное
сердце.
После этих похорон в жизни Райнеров произошла большая перемена. Старик как-то осунулся и неохотно занимался с сыном. В дом переехала старушка-бабушка, забывшая счет своим годам, но отсутствие Марьи Михайловны чувствовалось на каждом шагу. Более
всех отдавалось оно в
сердце молодого Райнера.
— О? А я
все боюсь: говорят, как бы она на
сердце не пала. Так-то, сказывают, у одного полковника было: тоже гуличка, да кататься, да кататься, да кататься, кататься, да на
сердце пала — тут сейчас ему и конец сделался.
—
Всем бы вот,
всем благодарю моего господа, да вот эта страсть мучит
все. Просто, не поверите, покоя себе даже во сне не могу найти.
Все мне кажется, как эта гулька к
сердцу будто идет. Я вот теперь уж бальзам такой достала, — дорогой бальзам, сейчас покажу вам.
Несколько наглая бесцеремонность отношений многих из этих господ и их образ жизни резко били по чувствительным струнам Райнерова
сердца, но зато постоянно высказываемое ими презрение к формам старого общежития, их равнодушие к карьерам и небрежение о кошельках заставляли Райнера примиряться со
всем, что его в них возмущало.
— Ну да, вот то-то и есть, что
все вам «по
сердцу» нужно, — отвечал с неудовольствием Белоярцев.
В один прекрасный день он получил по городской почте письмо, в котором довольно красивым женским почерком было выражено, что «слух о женском приюте, основанном им, Белоярцевым, разнесся повсюду и обрадовал не одно угнетенное женское
сердце; что имя его будет более драгоценным достоянием истории, чем имена
всех людей, величаемых ею героями и спасителями; что с него только начинается новая эпоха для лишенных
всех прав и обессиленных воспитанием русских женщин» и т. п.
Лиза молча глядела на вспыхивающую и берущуюся черным пеплом бумагу. В душе ее происходила ужасная мука. «
Всех ты разогнала и растеряла», — шептало ей чувство, болезненно сжимавшее ее
сердце.
— Какие вы
все несчастные! Боже мой, боже мой! как посмотрю я на вас,
сердце мое обливается кровью: тому так, другому этак, — каждый из вас не жизнь живет, а муки оттерпливает.
Неточные совпадения
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек
все несет наружу: что на
сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Иной городничий, конечно, радел бы о своих выгодах; но, верите ли, что, даже когда ложишься спать,
все думаешь: «Господи боже ты мой, как бы так устроить, чтобы начальство увидело мою ревность и было довольно?..» Наградит ли оно или нет — конечно, в его воле; по крайней мере, я буду спокоен в
сердце.
— Пришел я из Песочного… // Молюсь за Дему бедного, // За
все страдное русское // Крестьянство я молюсь! // Еще молюсь (не образу // Теперь Савелий кланялся), // Чтоб
сердце гневной матери // Смягчил Господь… Прости! —
Вдруг песня хором грянула // Удалая, согласная: // Десятка три молодчиков, // Хмельненьки, а не валятся, // Идут рядком, поют, // Поют про Волгу-матушку, // Про удаль молодецкую, // Про девичью красу. // Притихла
вся дороженька, // Одна та песня складная // Широко, вольно катится, // Как рожь под ветром стелется, // По
сердцу по крестьянскому // Идет огнем-тоской!..
Запомнил Гриша песенку // И голосом молитвенным // Тихонько в семинарии, // Где было темно, холодно, // Угрюмо, строго, голодно, // Певал — тужил о матушке // И обо
всей вахлачине, // Кормилице своей. // И скоро в
сердце мальчика // С любовью к бедной матери // Любовь ко
всей вахлачине // Слилась, — и лет пятнадцати // Григорий твердо знал уже, // Кому отдаст
всю жизнь свою // И за кого умрет.