Неточные совпадения
— А например, исправник двести раков съел и говорит: «не могу завтра на вскрытие ехать»; фельдшер
в больнице бабу уморил ни за што ни про што; двух рекрут на наш
счет вернули; с эскадронным командиром разбранился;
в Хилкове бешеный волк человек пятнадцать на лугу искусал, а тут немец Абрамзон с женою мимо моих окон проехал, — беда да и только.
Он все бегал и бегал по своей комнате, оправдывая сделанное на его
счет сравнение с полевым волком, содержащимся
в тесной клетке.
Был еще за городом гусарский выездной манеж, состроенный из осиновых вершинок и оплетенный соломенными притугами, но это было временное здание. Хотя губернский архитектор, случайно видевший
счеты, во что обошелся этот манеж правительству, и утверждал, что здание это весьма замечательно
в истории военных построек, но это нимало не касается нашего романа и притом с подробностью обработано уездным учителем Зарницыным
в одной из его обличительных заметок, напечатанных
в «Московских ведомостях».
После этих похорон
в жизни Райнеров произошла большая перемена. Старик как-то осунулся и неохотно занимался с сыном.
В дом переехала старушка-бабушка, забывшая
счет своим годам, но отсутствие Марьи Михайловны чувствовалось на каждом шагу. Более всех отдавалось оно
в сердце молодого Райнера.
— Низость, это низость — ходить
в дом к честной женщине и петь на ее
счет такие гнусные песни. Здесь нет ее детей, и я отвечаю за нее каждому, кто еще скажет на ее
счет хоть одно непристойное слово.
Отношения Лизы к Бертольди были таковы, что хотя Бертольди при ней была совершенно свободна и ничем не стеснялась, но она не получила не только никакого влияния на Лизу, а, напротив, даже сама на нее посматривала. Может быть, это
в значительной степени происходило и оттого, что у Лизы были деньги и Бертольди чувствовала, что живет на ее
счет.
Другие из людей дела вовсе не имели никаких определенных средств и жили непонятным образом, паразитами на
счет имущих, а имущие тоже были не бог весть как сильны и притом же вели дела свои
в последней степени безалаберно.
По диванам и козеткам довольно обширной квартиры Райнера расселились: 1) студент Лукьян Прорвич, молодой человек, недовольный университетскими порядками и желавший утверждения
в обществе коммунистических начал, безбрачия и вообще естественной жизни; 2) Неофит Кусицын, студент, окончивший курс, — маленький, вострорыленький, гнусливый человек, лишенный средств совладать с своим самолюбием, также поставивший себе обязанностью написать свое имя
в ряду первых поборников естественной жизни; 3) Феофан Котырло, то, что поляки характеристично называют wielke nic, [Букв.: великое ничто (польск.).] — человек, не умеющий ничего понимать иначе, как понимает Кусицын, а впрочем, тоже коммунист и естественник; 4) лекарь Сулима, человек без занятий и без определенного направления, но с непреодолимым влечением к бездействию и покою; лицом черен, глаза словно две маслины; 5) Никон Ревякин, уволенный из духовного ведомства иподиакон, умеющий везде пристроиваться на чужой
счет и почитаемый неповрежденным типом широкой русской натуры; искателен и не прочь действовать исподтишка против лучшего из своих благодетелей; 6) Емельян Бочаров, толстый белокурый студент, способный на все и ничего не делающий; из всех его способностей более других разрабатывается им способность противоречить себе на каждом шагу и не считаться деньгами, и 7) Авдотья Григорьевна Быстрова, двадцатилетняя девица, не знающая, что ей делать, но полная презрения к обыкновенному труду.
Протянув первый месяц, Белоярцев свел
счет произведенным
в этот месяц издержкам и объявил, что он прочитает отчет за прошедший месяц
в день первой декады второго.
— Освещение? Нет, освещения нет
в этом
счете.
В течение первой декады опыт показал, что общественное освещение неудобно. Некоторые из членов ассоциации желали заниматься
в своих комнатах; некоторые исключительно занимались по ночам, и потому было составлено экстренное заседание, на котором положено иметь общественное освещение только для прислуги.
Самой madame Мечниковой ничего на этот
счет не приходило
в голову, но Бертольди один раз, сидя дома за вечерним чаем, нашла
в книжке, взятой ею у Агаты, клочок почтовой бумажки, на которой было сначала написано женскою рукою: «Я хотя и не намерена делать вас своим оброчником и ни
в чем вас не упрекаю, потому что во всем виновата сама, но меня очень обижают ваши ко мне отношения.
Белоярцев
в это время хотя и перестал почти совсем бояться Лизы и даже опять самым искренним образом желал, чтобы ее не было
в Доме, но, с одной стороны, ему хотелось, пригласив Помаду, показать Лизе свое доброжелательство и поворот к простоте, а с другой — непрезентабельная фигура застенчивого и неладного Помады давала ему возможность погулять за глаза на его
счет и показать гражданам, что вот-де у нашей умницы какие друзья.
— Завтра мне мой
счет чтоб был готов: я ни минуты не хочу оставаться
в этом смешном и глупом доме.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. А я на этот
счет покоен.
В самом деле, кто зайдет
в уездный суд? А если и заглянет
в какую-нибудь бумагу, так он жизни не будет рад. Я вот уж пятнадцать лет сижу на судейском стуле, а как загляну
в докладную записку — а! только рукой махну. Сам Соломон не разрешит, что
в ней правда и что неправда.
«Это, говорит, молодой человек, чиновник, — да-с, — едущий из Петербурга, а по фамилии, говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а едет, говорит,
в Саратовскую губернию и, говорит, престранно себя аттестует: другую уж неделю живет, из трактира не едет, забирает все на
счет и ни копейки не хочет платить».
Больной, озлобленный, всеми забытый, доживал Козырь свой век и на закате дней вдруг почувствовал прилив"дурных страстей"и"неблагонадежных элементов". Стал проповедовать, что собственность есть мечтание, что только нищие да постники взойдут
в царство небесное, а богатые да бражники будут лизать раскаленные сковороды и кипеть
в смоле. Причем, обращаясь к Фердыщенке (тогда было на этот
счет просто: грабили, но правду выслушивали благодушно), прибавлял:
Шелеп, которым он бичевал себя, был бархатный (он и доселе хранится
в глуповском архиве); пост же состоял
в том, что он к прежним кушаньям прибавил рыбу тюрбо, [Палтус (франц. turbot).] которую выписывал из Парижа на
счет обывателей.
Громадные кучи мусора, навоза и соломы уже были сложены по берегам и ждали только мания, чтобы исчезнуть
в глубинах реки. Нахмуренный идиот бродил между грудами и вел им
счет, как бы опасаясь, чтоб кто-нибудь не похитил драгоценного материала. По временам он с уверенностию бормотал: