Неточные совпадения
— Да как же, матушка! Раз, что жар, а другое
дело, последняя станция
до губерни-то. Близко, близко, а ведь сорок верст еще. Спознишься выехать, будет ни два ни полтора. Завтра, вон, люди говорят, Петров
день; добрые люди к вечерням пойдут; Агнии Николаевне и сустреть вас некогда будет.
Теперь тарантас наш путешествует от Москвы уже шестой
день, и ему остается проехать еще верст около ста
до уездного города, в котором растут родные липы наших барышень. Но на дороге у них уже близехонько есть перепутье.
Такие летние утра в серединной России необыкновенно благоприятно действуют на всякое живое существо,
до изнеможения согретое знойными
днями.
Был десятый час утра,
день стоял прекрасный, теплый и безоблачный; дорога
до Мерева шла почти сплошным дубнячком.
У Егора Николаевича никак нельзя было добиться: подозревает ли он свою жену в истерическом притворстве, или считает свой способ лечения надежным средством против действительной истерики, но он неуклонно следовал своему правилу
до счастливого
дня своей серебряной свадьбы.
— И отлично, Помада. Бойтесь нас, а то, в самом
деле, долго ли
до греха, — влюбитесь. Я ведь, говорят, недурна, а Женни — красавица; вы же, по общему отзыву, сердечкин.
— В самом
деле, я как-то ничего не замечал, — начал он, как бы разговаривая сам с собою. — Я видел только себя, и ни
до кого остальных мне не было
дела.
— И
до правди! Ай да Дарья Афанасьевна, что ты у меня за умница. Чего в самом
деле: переезжай, Розанов; часом с тобою в шахи заграем, часом старину вспомним.
А
дело было в том, что всеми позабытый штабс-капитан Давыдовский восьмой год преспокойно валялся без рук и ног в параличе и любовался, как полнела и добрела во всю мочь его грозная половина, с утра
до ночи курившая трубку с длинным черешневым чубуком и кропотавшаяся на семнадцатилетнюю девочку Липку, имевшую нарочитую склонность к истреблению зажигательных спичек, которые вдова Давыдовская имела другую слабость тщательно хранить на своем образнике как некую особенную драгоценность или святыню.
Раболепная же любовь к молодежи имела, разумеется, другие причины,
до которых нам столько же
дела, сколько разбитому параличом и недвижимому капитану.
То Арапов ругает на чем свет стоит все существующее, но ругает не так, как ругал иногда Зарницын, по-фатски, и не так, как ругал сам Розанов, с сознанием какой-то неотразимой необходимости оставаться весь век в пассивной роли, — Арапов ругался яростно, с пеною у рта, с сжатыми кулаками и с искрами неумолимой мести в глазах, наливавшихся кровью; то он ходит по целым
дням, понурив голову, и только по временам у него вырываются бессвязные, но грозные слова, за которыми слышатся таинственные планы мировых переворотов; то он начнет расспрашивать Розанова о провинции, о духе народа, о настроении высшего общества, и расспрашивает придирчиво,
до мельчайших подробностей, внимательно вслушиваясь в каждое слово и стараясь всему придать смысл и значение.
— Как же? Кому же
до нас
дело, как не нам самим?
За три
дня до смерти муж привез ей русского священника из посольства.
— Мое
дело — «скачи, враже, як мир каже», — шутливо сказал Барилочка, изменяя одним русским словом значение грустной пословицы: «Скачи, враже, як пан каже», выработавшейся в
дни польского панованья. — А что
до революции, то я и душой и телом за революцию.
— Я мыслю, я мыслю, — это як мой племянник. Як не выгонит, так я поседю еще
дней кильки. Do jutra, [
До завтра (польск.).] — сказал он, прощаясь с Слободзиньским.
— Помилуйте, известное
дело, что воспитательные домы
до сих пор единственное средство остановить детоубийство, — возражал Лобачевский.
— Э, полноте; ну а, наконец, польский и пусть будет польский: что нам
до этого за
дело? А вы вот меня с тем-то, с раскольником-то, сведите.
— Слышал я это; ну, да что нам за
дело до этих глупостей.
— Не замолчу, я
до государя доведу. Я виноват, я и повинюсь, что я виноват: казните, милуйте; загубил христианскую душу. Тебя просил: не греши, Антошка;
дели как по-божинскому. Вместе били почтальона, вместе нам и казна пополам, а ты теперь, видя мое калечество, что мне напхал в подушку?
На другой
день Розанов, зайдя к Лизе, застал у нее Бертольди, с которой они познакомились без всяких церемоний, и знакомство это скоро сблизило их
до весьма коротких приятельских отношений, так что Розанов, шутя, подтрунивал над Бертольди, как она перепугала баб в бане и даже называл ее в шутку злосчастной Бертольдинькой.
— А мне
до него с этих пор нет
дела: я попрошу его оставить меня и делать, что ему там нужно и полезно.
Пока мы не будем считать для себя обязательным участие к каждому человеку,
до тех пор все эти гуманные теории — вздор, ахинея и ложь, только вредящая
делу.
С того
дня он аккуратно каждый вечер являлся к ней, и они
до поздней ночи бродили по Сокольницкому лесу.
На основании новых сведений, сообщенных Ольгою Александровною о грубости мужа, дошедшей
до того, что он неодобрительно относится к воспитанию ребенка, в котором принимали участие сами феи, — все нашли несообразным тянуть это
дело долее, и Дмитрий Петрович, возвратясь один раз из больницы, не застал дома ни жены, ни ребенка.
— Очень трогательно будет, — шутила она за
день до своего отъезда. — Вы прежде успокойте всем, чем можете, вашу жену, да тогда и приезжайте; я вас буду ждать.
Собственные
дела Лизы шли очень худо: всегдашние плохие лады в семье Бахаревых, по возвращении их в Москву от Богатыревых, сменились сплошным разладом. Первый повод к этому разладу подала Лиза, не перебиравшаяся из Богородицкого
до самого приезда своей семьи в Москву. Это очень не понравилось отцу и матери, которые ожидали встретить ее дома. Пошли упреки с одной стороны, резкие ответы с другой, и кончилось тем, что Лиза, наконец, объявила желание вовсе не переходить домой и жить отдельно.
С отъездом Полиньки Калистратовой круг Лизиных посетителей сократился решительно
до одного Помады, через которого шла у Лизы жаркая переписка и делались кое-какие
дела.
Вечером, под самый
день свадьбы, из губернского города приехала сестра Феоктиста с длинным ящиком,
до крайности стеснявшим ее на монастырских санях.
Егор Николаевич Бахарев, скончавшись на третий
день после отъезда Лизы из Москвы, хотя и не сделал никакого основательного распоряжения в пользу Лизы, но, оставив все состояние во власть жены, он, однако, успел сунуть Абрамовне восемьсот рублей, с которыми старуха должна была ехать разыскивать бунтующуюся беглянку, а жену в самые последние минуты неожиданно прерванной жизни клятвенно обязал давать Лизе
до ее выдела в год по тысяче рублей, где бы она ни жила и даже как бы ни вела себя.
— Позвольте, господа, — начал он, — я думаю, что никому из нас нет
дела до того, как кто поступит с своими собственными деньгами. Позвольте, вы, если я понимаю, не того мнения о нашей ассоциации. Мы только складываемся, чтобы жить дешевле и удобнее, а не преследуем других идей.
Авторитет Белоярцева в Доме рос и креп, как сказочный богатырь, не по
дням, а по часам. Этого авторитета не признавали только Райнер и Лиза, видевшие Белоярцева насквозь, но они молчали, а он перед ними
до поры
до времени тоже помалчивал.
Она дорожила только свободою делать что ей захочется, но
до всего остального мира ей не было никакого
дела.
— Вы всегда утверждали, что вы художник и вам нет
дела ни
до чего вне художества: я вас не оспаривал и никогда не оспариваю. Какое мне
дело до ваших принципов?
— Э! полноте, Белоярцев! Повторяю, что мне нет никакого
дела до того, что с вами произошел какой-то кур-кен-переверкен. Если между нами есть, как вы их называете, недоразумения, так тут ни при чем ваши отрицания. Мой приятель Лобачевский несравненно больший отрицатель, чем все вы; он даже вон отрицает вас самих со всеми вашими хлопотами и всего ждет только от выработки вещества человеческого мозга, но между нами нет же подобных недоразумений. Мы не мешаем друг другу. Какие там особенные принципы!..
Белоярцев выносил это объяснение с спокойствием, делающим честь его уменью владеть собою, и довел
дело до того, что в первую пятницу в Доме, было нечто вроде вечерочка. Были тут и граждане, было и несколько мирян. Даже здесь появился и приехавший из Москвы наш давний знакомый Завулонов. Белоярцев был в самом приятном духе: каждого он приветил, каждому, кем он дорожил хоть каплю, он попал в ноту.
В этот
день Помада обедал у Вязмитиновых и тотчас же после стола поехал к Розанову, обещаясь к вечеру вернуться, но не вернулся. Вечером к Вязмитиновым заехал Розанов и крайне удивился, когда ему сказали о внезапном приезде Помады: Помада у него не был. У Вязмитиновых его ждали
до полуночи и не дождались. Лиза поехала на розановских лошадях к себе и прислала оттуда сказать, что Помады и там нет.
— Нет, это чудак, ваше благородие, баран, что
до Петрова
дня матку сосет, а мы здесь в своем правиле. На нас также не ждут. Моя речь вся вот она: денежки на стол, и душа на простор, а то я завтра и в фартал сведу.
Редактор Папошников, очень мало заботящийся о своей популярности, на самом
деле был истинно прекрасным человеком, с которым каждому хотелось иметь
дело и с которым многие умели доходить
до безобидного разъяснения известной шарады: «неудобно к напечатанию», и за всем тем все-таки думали: «этот Савелий Савельевич хоть и смотрит кондитером, но „человек он“.»
Неточные совпадения
Добчинский.
Дело очень тонкого свойства-с: старший-то сын мой, изволите видеть, рожден мною еще
до брака.
Аммос Федорович (в сторону).Вот выкинет штуку, когда в самом
деле сделается генералом! Вот уж кому пристало генеральство, как корове седло! Ну, брат, нет,
до этого еще далека песня. Тут и почище тебя есть, а
до сих пор еще не генералы.
Хлестаков. Да что? мне нет никакого
дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь,
до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь, что у меня нет ни копейки.
)Мы, прохаживаясь по
делам должности, вот с Петром Ивановичем Добчинским, здешним помещиком, зашли нарочно в гостиницу, чтобы осведомиться, хорошо ли содержатся проезжающие, потому что я не так, как иной городничий, которому ни
до чего
дела нет; но я, я, кроме должности, еще по христианскому человеколюбию хочу, чтоб всякому смертному оказывался хороший прием, — и вот, как будто в награду, случай доставил такое приятное знакомство.
По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший голову несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся; за ним судья с растопыренными руками, присевший почти
до земли и сделавший движенье губами, как бы хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев
день!» За ним Коробкин, обратившийся к зрителям с прищуренным глазом и едким намеком на городничего; за ним, у самого края сцены, Бобчинский и Добчинский с устремившимися движеньями рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг на друга глазами.