Неточные совпадения
—
Не пущу, — задыхаясь, но решительно ответил опять Арефьич. — Позови кого тебе
надо к воротам, а
не езди.
— Я
не знаю, как
надо жить.
— Этой науки, кажется,
не ты одна
не знаешь. По-моему, жить
надо как живется; меньше говорить, да больше делать, и еще больше думать;
не быть эгоисткой,
не выкраивать из всего только одно свое положение,
не обращая внимания на обрезки, да, главное дело,
не лгать ни себе, ни людям. Первое дело
не лгать. Людям ложь вредна, а себе еще вреднее. Станешь лгать себе, так всех обманешь и сама обманешься.
— Да, то-то, я говорю,
надо знать, как говорить правду-то, а
не осуждать за глаза отца родного при чужих людях.
— Чего скучать,
надо Богу молиться, а
не скучать.
Надо иметь много равнодушия, чтобы
не рассмеяться в такую минуту.
Радикальничать, так, по-моему,
надо из земли Илью Муромца вызвать, чтобы сел он на коня ратного, взял в могучие руки булаву стопудовую да и пошел бы нас, православных, крестить по маковкам,
не разбирая ни роду, ни сану, ни племени.
— Это скверно, — заметил старик. — Чудаки, право! люди
не злые, особенно Егор Николаевич, а живут бог знает как.
Надо бы Агнесе Николаевне это умненечко шепнуть: она направит все иначе, — а пока Христос с тобой — иди с богом спать, Женюшка.
— Нет,
не пожалуй; это
надо делать
не в виде уступки, а нужно действовать с энергией.
— Ты того, Петруха… ты
не этого…
не падай духом. Все, брат,
надо переносить. У нас в полку тоже это случилось. У нас раз этого ротмистра разжаловали в солдаты. Разжаловали, пять лет был в солдатах, а потом отличился и опять пошел: теперь полицеймейстером служит на Волге; женился на немке и два дома собственные купил. Ты
не огорчайся: мало ли что в молодости бывает!
— Горе людское, неправда человеческая — вот что! Проклят человек, который спокойно смотрит на все, что происходит вокруг нас в наше время.
Надо помогать, а
не сидеть сложа руки. Настает грозный час кровавого расчета.
— Нет, мечтания. Я знаю Русь
не по-писаному. Она живет сама по себе, и ничего вы с нею
не поделаете. Если что делать еще, так
надо ладом делать, а
не на грудцы лезть. Никто с вами
не пойдет, и что вы мне ни говорите, у вас у самих-то нет людей.
— Да.
Надо ждать; все же теперь
не то, что было. «Сила есть и в терпенье».
Надо испытать все мирные средства, а
не подводить народ под страдания.
Розанов решительно говорил, что
надо все бросить и
не возиться, что никаких элементов для революции нет.
Рогнеда Романовна
не могла претендовать ни на какое первенство, потому что в ней
надо всем преобладало чувство преданности, а Раиса Романовна и Зоя Романовна были особы без речей. Судьба их некоторым образом имела нечто трагическое и общее с судьбою Тристрама Шанди. Когда они только что появились близнецами на свет, повивальная бабушка, растерявшись, взяла вместо пеленки пустой мешочек и обтерла им головки новорожденных. С той же минуты младенцы сделались совершенно глупыми и остались такими на целую жизнь.
А судя по портрету,
надо полагать, что маркиза
не обидела Бычкова, сравнивая его с Маратом. В зверском сорокалетнем лице Марата
не было по крайней мере низкой чванливости и преступного легкомыслия, лежавших между всякой всячины на лице Бычкова.
— Он даже, подлец,
не умел резать в то время, когда
надо было все вырезать до конца.
— Или адресные билеты, — зачинал другой. — Что это за билеты? Склыка одна да беспокойство. Нет, это
не так
надо устроить! Это можно устроить в два слова по целой России, а
не то что здесь да в Питере, только склыка одна. Деньги нужны — зачем
не брать, только с чего ж бы и нас
не спросить.
— К воскресным школам! Нет, нам
надо дело делать, а они частенько там… Нет, мы сами по себе. Вы только идите со мною к Беку, чтоб
не заподозрил, что это я один варганю. А со временем я вам дам за то кафедру судебной медицины в моей академии. Только нет, — продолжал он, махнув весело рукою, — вы неисправимы. Бегучий господин. Долго
не посидите на одном месте. Провинция да идеализм загубили вас.
— Все это вздор;
надо стоять там, где людей бьют, а
не ораторствовать.
— Да как же
не ясно?
Надо из ума выжить, чтоб
не видать, что все это безумие. Из раскольников, смирнейших людей в мире, которым дай только право молиться свободно да верить по-своему, революционеров посочинили. Тут… вон… общину в коммуну перетолковали: сумасшествие, да и только! Недостает, чтоб еще в храме Божием манифестацию сделали: разные этакие афиши, что ли, бросили… так народ-то еще один раз кулаки почешет.
— Да, до пятисот
надо добить. Только спать, мочи нет, хочется. Две ночи
не спал.
— Ну как же! Так и чирий
не сядет, а все почесать прежде
надо, — отрекался Бычков.
— Горе, друг мой, а
не годы считать
надо.
— Отчего же? — возразила Бертольди. —
Надо всегда жить так, чтобы
не было секретов. Если вы считаете его дурным человеком, так говорите в глаза, а
не интригуйте.
— То-то, Бертольдинька,
надо всегда жить так, чтобы
не было никаких секретов, — говорил ей Розанов, повторяя в шутку ее собственные слова.
— Отлично, брат, — ну уж город! Ивана Великого ямщик за пятнадцать верст показывал; непременно
надо будет сходить. Как же-то… Ты мне и
не сказал: как Лизавета Егоровна?
— Нет-с,
не сентиментальность. Любить человека в моем положении
надо много смелости. Сентиментальная трусиха и эгоистка на такую любовь
не годится.
—
Надо иметь капитал, Лизавета Егоровна, чтоб было к чему приложить труд, а одними руками ничего
не сделаешь.
Так проводили время наши сокольницкие пустынники, как московское небо стало хмуриться, и в одно прекрасное утро показался снежок. Снежок, конечно, был пустой, только выпал и сейчас же растаял; но тем
не менее он оповестил дачников, что зима стоит недалеко за Валдайскими горами.
Надо было переезжать в город.
Впрочем, верила порче одна кухарка, женщина, недавно пришедшая из села; горничная же, девушка, давно обжившаяся в городе и насмотревшаяся на разные супружеские трагикомедии, только
не спорила об этом при Розанове, но в кухне говорила: «Точно ее, барыню-то нашу,
надо отчитывать: разложить, хорошенько пороть, да и отчитывать ей: живи, мол, с мужем,
не срамничай,
не бегай по чужим дворам.
— Тут все дело в узкости.
Надо, чтоб
не было узких забот только о себе или только о тех, кого сама родила. Наши силы — достояние общественное, и терпеться должно только то, что полезно, — опять поучал Белоярцев. — Задача в том, чтоб всем равно было хорошо, а
не в том, чтобы некоторым было отлично.
— Смешно, — сказала, вставая, Лиза. — Розанова принимать опасно; Райнера опасно пустить жить, а принимать можно; людей, которые живут у Райнера, тоже нельзя пустить жить с нами, тогда как на них рассчитывали при устройстве этого жилья, а какого-то Грабилина, у которого, только деньги заняли,
надо пускать, чтобы комнаты
не гуляли! Какое же это социальное общежительство!
Она
не была злою женщиной и способна была помочь встречному и поперечному чем только могла; но ее
надо было или прямо попросить об этой помощи, или натолкнуть на нее: сама она ни на чем
не останавливалась и постоянно неслась стремительно вперед, отдаваясь своим неразборчивым инстинктам и побуждениям.
— Оттого, что вас окружают развитые люди, — произнес он. — Развитый человек
не может тратить времени на эти, как вы называете, ухаживанья. Мы уважаем в женщине равноправного человека. Ухаживать, как вы выражаетесь,
надо иметь цель, — иначе это глупо.
— Да, но театр требует расходов. Нет,
надо придумать, что-нибудь другое, что бы было занимательно и
не стоило денег.
—
Надо ее просто вырвать из дома и увезти к нам: других средств я
не вижу, — твердил он несколько дней и, наконец, одевшись попроще, отправился в виде лакея по известному адресу, к горничной, через которую происходила переписка.
— Да,
надо кого-нибудь позвать. Я убедился, что нам их бояться таким образом нечего. В жизни, в принципах мы составляем особое целое, а так, одною наружною стороною, отчего же нам
не соприкасаться с ними?.. Я подумаю, и мы, кажется, даже уничтожим декады, а назначим простые дни в неделю, — это даже будет полезно для пропаганды.
— Ой,
не знаю, пане: смилуйтесь
надо мною, ничего я
не знаю.
Она вошла тихо и села на диван. Длиннополый старичок подвигался вдоль ряда висевших по стене картин, стараясь переступать так, чтобы его скрипучие козловые сапожки
не издали ни одного трескучего звука. Блондин, стоя возле развалившегося тапера, искательно разговаривал с ним, но получал от нахала самые невнимательные ответы. Суровый старик держался совсем гражданином: заговорить с ним о чем-нибудь,
надо было напустить на себя смелость.
— Нет, этого, должно,
не надеется: денег у меня опять просила. «Ты, говорит, Лука Никонович, мужикам даешь, а мне дать
не хочешь». — «Мужики, говорю, ваше превосходительство, деньгу в дело обращают, а вам на что она?» — «Видишь, говорит, я внучку снаряжаю». — «Ну, говорю, это, сударыня, кабы за ровню, точно что помочь
надо; а такой, говорю, почтенный жених этакую невесту и без всего должен взять да на ручках носить и пыль обдувать».