Неточные совпадения
И змея-то я, и блудница вавилонская, сидящая при водах на звере червленне, —
чего только
ни говорила она
с горя.
Молодая, еще очень хорошенькая женщина и очень нежная мать, Констанция Помада
с горем видела,
что на мужа
ни ей,
ни сыну надеяться нечего, сообразила,
что слезами здесь ничему не поможешь, а жалобами еще того менее, и стала изобретать себе профессию.
Но как бы там
ни было, а только Помаду в меревском дворе так,
ни за
что ни про
что, а никто не любил. До такой степени не любили его,
что, когда он, протащившись мокрый по двору, простонал у двери: «отворите, бога ради, скорее», столяр Алексей, слышавший этот стон
с первого раза, заставил его простонать еще десять раз, прежде
чем протянул
с примостка руку и отсунул клямку.
Бывало,
что ни читаешь, все это находишь так в порядке вещей и сам понимаешь, и
с другим станешь говорить, и другой одинаково понимает, а теперь иной раз читаешь этакую там статейку или практическую заметку какую и чувствуешь и сознаешь,
что давно бы должна быть такая заметка, а как-то, бог его знает…
— Да, не все, — вздохнув и приняв угнетенный вид, подхватила Ольга Сергеевна. — Из нынешних институток есть такие,
что, кажется,
ни перед
чем и
ни перед кем не покраснеют. О
чем прежние и думать-то, и рассуждать не умели, да и не смели, в том некоторые из нынешних
с старшими зуб за зуб.
Ни советы им,
ни наставления, ничто не нужно. Сами всё больше других знают и никем и ничем не дорожат.
— За сущие пустяки, за луну там,
что ли, избранила Соню и Зину, ушла, не прощаясь, наверх, двое суток высидела в своей комнате;
ни с кем
ни одного слова не сказала.
—
Чего? да разве ты не во всех в них влюблен? Как есть во всех. Такой уж ты, брат, сердечкин, и я тебя не осуждаю. Тебе хочется любить, ты вот распяться бы хотел за женщину, а никак это у тебя не выходит. Никто
ни твоей любви,
ни твоих жертв не принимает, вот ты и ищешь все своих идеалов. Какое тут, черт, уважение. Разве, уважая Лизу Бахареву, можно уважать Зинку, или уважая поповну, рядом
с ней можно уважать Гловацкую?
Доктор не позволял Лизе
ни о
чем разговаривать, да она и сама не расположена была беседовать. В комнате поправили лампаду и оставили Лизу одну
с своими думами и усталостью.
Эта эпоха возрождения
с людьми, не получившими в наследие
ни одного гроша, не взявшими в напутствие
ни одного доброго завета, поистине должна считаться одною из великих, поэтических эпох нашей истории.
Что влекло этих сепаратистов, как не чувство добра и справедливости? Кто вел их? Кто хоть на время подавил в них дух обуявшего нацию себялюбия, двоедушия и продажности?
В описываемую нами эпоху, когда
ни одно из смешных и, конечно, скоропреходящих стремлений людей, лишенных серьезного смысла, не проявлялось
с нынешнею резкостью, когда общество слепо верило Белинскому, даже в том, например,
что «самый почтенный мундир есть черный фрак русского литератора», добрые люди из деморализованных сынов нашей страны стремились просто к добру.
Одни решили,
что она много о себе думает; другие,
что она ехидная-преехидная: все молчит да выслушивает; третьи даже считали ее на этом же основании интриганкой, а четвертые, наконец, не соглашаясь
ни с одним из трех вышеприведенных мнений, утверждали,
что она просто дура и кокетка.
Но в эту эпоху
ни Репетилов не хвастался бы тем,
что «шумим, братец, шумим»,
ни Иван Александрович Хлестаков не рассказывал бы о тридцати тысячах скачущих курьерах и неудержимой чиновничьей дрожке, начинающейся непосредственно
с его появлением в департамент.
Свои холодные, даже презрительные отношения к ежедневным хлопотам и интересам всех окружающих ее людей она выдерживала ровно,
с невозмутимым спокойствием, никому
ни в
чем не попереча, никого ничем не задирая.
От полотняной сорочки и батистовой кофты до скромного жаконетного платья и шелковой мантильи на ней все было сшито ее собственными руками. Лиза
с жадностью училась работать у Неонилы Семеновны и работала, рук не покладывая и
ни в
чем уже не уступая своей учительнице.
Лиза проехала всю дорогу, не сказав
с Помадою
ни одного слова. Она вообще не была в расположении духа, и в сером воздухе, нагнетенном низко ползущим небом, было много чего-то такого,
что неприятно действовало на окисление крови и делало человека способным легко тревожиться и раздражаться.
С пьяными людьми часто случается,
что, идучи домой, единым Божиим милосердием хранимы, в одном каком-нибудь расположении духа они помнят, откуда они идут, а взявшись за ручку двери, неожиданно впадают в совершенно другое настроение или вовсе теряют понятие о всем,
что было
с ними прежде,
чем они оперлись на знакомую дверную ручку.
С трезвыми людьми происходит тоже что-то вроде этого. До двери идет один человек, а в дверь
ни с того
ни с сего войдет другой.
Дарью Афанасьевну очень огорчала такая каторжная жизнь мужа. Она часто любила помечтать, как бы им выбиться из этой проклятой должности, а сам Нечай даже
ни о
чем не мечтал. Он вез как ломовая лошадь, которая, шатаясь и дрожа, вытягивает воз из одного весеннего зажора, для того чтобы попасть
с ним в другой, потому
что свернуть в сторону некуда.
А то отправятся доктор
с Араповым гулять ночью и долго бродят бог знает где, по пустынным улицам, не боясь
ни ночных воров,
ни усталости. Арапов все идет тихо и вдруг,
ни с того
ни с сего, сделает доктору такой вопрос,
что тот не знает,
что и ответить, и еще более убеждается,
что правленье корректур не составляет главной заботы Арапова.
— Нет, мечтания. Я знаю Русь не по-писаному. Она живет сама по себе, и ничего вы
с нею не поделаете. Если
что делать еще, так надо ладом делать, а не на грудцы лезть. Никто
с вами не пойдет, и
что вы мне
ни говорите, у вас у самих-то нет людей.
Этот план очень огорчал Марью Михайловну Райнер и, несмотря на то,
что крутой Ульрих, видя страдания жены, год от году откладывал свое переселение, но тем не менее все это терзало Марью Михайловну. Она была далеко не прочь съездить в Швейцарию и познакомиться
с родными мужа, но совсем туда переселиться,
с тем чтобы уже никогда более не видать России, она
ни за
что не хотела. Одна мысль об этом повергала ее в отчаяние. Марья Михайловна любила родину так горячо и просто.
— Ничего, значит, народ не думает, — ответил Белоярцев, который незадолго перед этим вошел
с Завулоновым и сел в гостиной, потому
что в зале человек начал приготовлять закуску. — Думает теперича он, как ему
что ни в самом
что ни есть наилучшем виде соседа поприжать.
Райнер говорил,
что в Москве все ненадежные люди,
что он
ни в ком не видит серьезной преданности и
что, наконец, не знает даже,
с чего начинать. Он рассказывал,
что был у многих из известных людей, но
что все его приняли холодно и даже подозрительно.
Райнер очень жалел,
что он сошелся
с Пархоменко; говорил,
что Пархоменко непременно напутает чего-нибудь скверного, и сетовал,
что он никому
ни здесь,
ни в Петербурге,
ни в других местах не может открыть глаз на этого человека.
Рогнеда Романовна не могла претендовать
ни на какое первенство, потому
что в ней надо всем преобладало чувство преданности, а Раиса Романовна и Зоя Романовна были особы без речей. Судьба их некоторым образом имела нечто трагическое и общее
с судьбою Тристрама Шанди. Когда они только
что появились близнецами на свет, повивальная бабушка, растерявшись, взяла вместо пеленки пустой мешочек и обтерла им головки новорожденных.
С той же минуты младенцы сделались совершенно глупыми и остались такими на целую жизнь.
Искренно ответили только Арапов и Бычков, назвавшие себя прямо красными. Остальные, даже не исключая Райнера, играли словами и выходили какими-то пестрыми. Неприкосновенную белизну сохранили одни феи, да еще Брюхачев
с Белоярцевым не солгали. Первый ничего не ответил и целовал женину руку, а Белоярцев сказал,
что он в жизни понимает только одно прекрасное и никогда не будет принадлежать
ни к какой партии.
Впрочем, Белоярцев тем и отличался,
что никогда не вмешивался
ни в какой разговор,
ни в какой серьезный спор, вечно отходя от них своим художественным направлением. Он
с мужчинами или сквернословил, или пел, и только иногда развязывал язык
с женщинами да и то там, где над его словами не предвиделось серьезного контроля.
— Да как же не верить-то-с? Шестой десяток
с нею живу, как не верить? Жена не верит, а сам я, люди, прислуга, крестьяне, когда я бываю в деревне: все из моей аптечки пользуются. Вот вы не знаете ли, где хорошей оспы на лето достать? Не понимаю,
что это значит! В прошлом году пятьдесят стеклышек взял, как ехал. Вы сами посудите, пятьдесят стеклышек — ведь это не безделица, а царапал, царапал все лето,
ни у одного ребенка не принялась.
Она играла,
что у нас называется, «
с чувством», т. е. значит играла не про господ, а про свой расход, играла, как играют девицы, которым не дано
ни музыкальной руки,
ни музыкального уха и игра которых отличается чувством оскорбительной дерзости перевирать великие творения, не видя
ни в пасторальной симфонии Бетховена,
ни в великой оратории Гайдна ничего, кроме значков, написанных на чистой бумаге.
— Так-с; они
ни больше
ни меньше, как выдали студента Богатырева, которого увезли в Петербург в крепость; передавали все,
что слышали на сходках и в домах, и, наконец, Розанов украл, да-с, украл у меня вещи, которые, вероятно, сведут меня, Персиянцева и еще кого-нибудь в каторжную работу. Но тут дело не о нас. Мы люди, давно обреченные на гибель, а он убил этим все дело.
— Как сам? Черт знает,
что ты выдумываешь!
С какой стати я пойду сам?
Ни за
что я сам не пойду.
О том,
что делалось в кружке его прежних знакомых, он не имел
ни малейшего понятия: все связи его
с людьми этого кружка были разорваны; но тем не менее Розанову иногда сдавалось,
что там, вероятно, что-нибудь чудотворят и суетят суету.
Лиза даже как-то постарела и пожелтела: ее мучили тоска, бездействие и безлюдье. Розанов оправдался, не произнося
ни одного слова в свое оправдание. Его оправдал Персиянцев, который, идучи домой от Бычкова в последний день своей свободы, встретил Рогнеду Романовну и рассказал ей историю
с Араповым, прибавив,
что «нас всех спас Розанов».
Розанов никак не мог сделать
ни одного более или менее вероятного предположения о том,
что будет далее
с ним самим и
с его семейством?
Потом в Лизе было равнодушие, такое равнодушие,
что ей все равно,
что около нее
ни происходит; но вдруг она во что-нибудь вслушается, во что-нибудь всмотрится и
ни с того
ни с сего примет в этом горячее участие, тогда как, собственно, дело ее нимало не интересует и она ему более не сочувствует,
чем сочувствует.
Калистратова навещала Лизу утрами, но гораздо реже, отговариваясь тем,
что вечером ей не
с кем ходить. Лиза никогда не спрашивала о Розанове и как рыба молчала при всяком разговоре, в котором
с какой бы то
ни было стороны касались его имени.
Полинька
ни за
что не хотела возвращаться к дяде, не хотела жить одна или
с незнакомыми людьми и возвращалась под крылышко Варвары Алексеевны, у которой жила она до переезда в Сокольники.
Помада пошел и через полчаса возвратился, объявив,
что она совсем сошла
с ума; сама не знает,
чего хочет; ребенка
ни за
что не отпускает и собирается завтра ехать к генерал-губернатору.
Долго шли они молча; зашли в какой-то трактирчик, попили там чайку,
ни о
чем не говоря Друг
с другом, и вышли.
Лиза была в это время в разладе
с своими и не выходила за порог своей комнаты. Полинька Калистратова навещала ее аккуратно каждое утро и оставалась у ней до обеда. Бертольди Ольга Сергеевна
ни за
что не хотела позволить Лизе принимать в своем доме; из-за этого-то и произошла новая размолвка Лизы
с матерью.
Из посторонних людей не злоязычили втихомолку только Зарницын
с женою. Первому было некогда, да он и не был злым человеком, а жена его не имела никаких оснований в
чем бы то
ни было завидовать Женни и искренно желала ей добра в ее скромной доле.
— Нет, вы теперь объясните мне: согласны вы, чтобы гробовщики жили на одном правиле
с столярями? — приставал бас
с другой стороны Лизиной комнаты. — Согласны, — так так и скажите. А я на это
ни в жизнь,
ни за
что не согласен. Я сам доступлю к князю Суворову и к министру и скажу: так и так и извольте это дело рассудить, потому как ваша на все это есть воля. Как вам угодно, так это дело и рассудите, но только моего на это согласия никакого нет.
Лиза давно стала очень молчалива, давно заставляла себя стерпливать и сносить многое,
чего бы она не стерпела прежде
ни для кого и
ни для
чего. Своему идолу она приносила в жертву все свои страсти и, разочаровываясь в искренности жрецов, разделявших
с нею одно кастовое служение, даже лгала себе, стараясь по возможности оправдывать их и в то же время не дать повода к первому ренегатству.
— А? вносите
что хотите, — порывисто ответил Белоярцев и,
ни с кем не простившись, пошел в свою комнату.
Впрочем, они жили довольно дружно и согласно. Женни
ни в
чем не изменилась,
ни в нраве,
ни в привычках. Сделавшись матерью, она только еще более полюбила свой домашний угол и расставалась
с ним лишь в крайней необходимости, и то весьма неохотно. Мужу она
ни в
чем не противоречила, но если бы всмотреться в жизнь Евгении Петровны внимательно, то можно бы заметить,
что Николай Степанович в глазах своей жены не вырастает, а малится.
Райнер несколько смешался и, глядя на всех, не понимал,
что случилось, достойное такого смеха. По его понятиям о труде, он
с совершенным спокойствием передал бы
ни к
чему не способной Бертольди предложение даже прыгать в обруч в манеже или показывать фокусы, или, наконец, приготовлять блестящую ваксу, так как она когда-то, по ее собственным словам, «работала над химией».
Она пришла к нему на четвертый день его болезни, застав его совершенно одинокого
с растерявшейся и плачущей Афимьей, которая рассказала Лизе,
что у них нет
ни гроша денег,
что она боится, как бы Василий Иванович не умер и чтобы ее не потащили в полицию.
Красин очень хорошо знал,
что печень Мечниковой не предрасположена
ни к какой гражданской хворобе, но неразборчивость новой корпорации, вербовавшей в свою среду все,
что стало как-нибудь в разлад
с так называемой разумной жизнью, — все,
что приняло положение исключительное и относилось к общественному суду и общественной морали более или менее пренебрежительно или равнодушно, — делала уместным сближение всякого такого лица
с этою новою гражданскою группою.
Красин
ни на
что это не обращал никакого внимания и все говорил
с Агатой, которая казалась не в духе,
что в Москве называют «в нерасположении».
— Э! полноте, Белоярцев! Повторяю,
что мне нет никакого дела до того,
что с вами произошел какой-то кур-кен-переверкен. Если между нами есть, как вы их называете, недоразумения, так тут
ни при
чем ваши отрицания. Мой приятель Лобачевский несравненно больший отрицатель,
чем все вы; он даже вон отрицает вас самих со всеми вашими хлопотами и всего ждет только от выработки вещества человеческого мозга, но между нами нет же подобных недоразумений. Мы не мешаем друг другу. Какие там особенные принципы!..
—
Чем же прикажете служить? — тихо спросил коллежский советник. — Вы ведь не имеете желания идти в восстание: мы знаем,
что это
с вашей стороны был только предлог, чтобы видеть комиссара. Я сам не знаю комиссара, но уверяю вас,
что он
ни вас,
ни кого принять не может.
Что вам угодно доверить, вы можете, не опасаясь, сообщить мне.