Неточные совпадения
А пока у Никитушки
шел этот разговор с Евгенией Петровной, старуха Абрамовна, рассчитавшись с заспанным дворником за самовар, горницу, овес да сено и заткнув за пазуху
своего капота замшевый мешочек с деньгами, будила другую девушку, которая не оказывала никакого внимания к словам старухи и продолжала спать сладким сном молодости. Управившись с собою, Марина Абрамовна завязала узелки и корзиночки, а потом одну за другою вытащила из-под головы спящей обе подушки и понесла их к тарантасу.
Это в трактир-то на станцию ему нельзя было
идти, далеко, да и боязно, встретишь кого из
своих, он, мой голубчик, и
пошел мне селяночку-то эту проклятую готовить к городническому повару, да торопился, на мост-то далеко, он льдом хотел, грех и случился.
Верстовой столб представляется великаном и совсем как будто
идет, как будто вот-вот нагонит; надбрежная ракита смотрит горою, и запоздалая овца, торопливо перебегающая по разошедшимся половицам моста, так хорошо и так звонко стучит
своими копытками, что никак не хочется верить, будто есть люди, равнодушные к красотам природы, люди, способные то же самое чувствовать, сидя вечером на каменном порожке инвалидного дома, что чувствуешь только, припоминая эти милые, теплые ночи, когда и сонная река, покрывающаяся туманной дымкой, <и> колеблющаяся возле ваших ног луговая травка, и коростель, дерущий
свое горло на противоположном косогоре, говорят вам: «Мы все одно, мы все природа, будем тихи теперь, теперь такая пора тихая».
— Он-с, — так же тревожно отвечал конторщик. Все встали с
своих мест и торопливо
пошли к мосту. Между тем форейтор Костик, проскакав половину моста, заметил господ и, подняв фуражку, кричал...
Дамы
шли тоже так торопливо, что Ольга Сергеевна, несколько раз споткнувшись на подол
своего длинного платья, наконец приостановилась и, обратясь к младшей дочери, сказала...
На половине спуска, отдуваясь и качаясь от одышки, стоял Бахарев, стараясь расстегнуть скорее шнуры
своей венгерки, чтобы вдохнуть более воздуха; немного впереди его торопливо
шел Гловацкий, но тоже беспрестанно спотыкался и задыхался.
— Ну-у, — Бахарев перекрестился и, проговорив: —
слава в вышних Богу, что на земле мир, — бросил на стол
свою фуражку.
Старики
пошли коридором на женскую половину и просидели там до полночи. В двенадцать часов поужинали, повторив полный обед, и разошлись спать по
своим комнатам. Во всем доме разом погасли все огни, и все заснули мертвым сном, кроме одной Ольги Сергеевны, которая долго молилась в
своей спальне, потом внимательно осмотрела в ней все закоулочки и, отзыбнув дверь в комнату приехавших девиц, тихонько проговорила...
Все она гоношила, чтобы хоть время от времени
послать что-нибудь
своему милому Юське.
Столяр стал чесаться, а Помада
пошел в
свои апартаменты.
Смотритель добродушно улыбнулся и
пошел в
свою комнату, а девушки стали раздеваться в комнате Женни.
— Правда, правда, — подхватил Бахарев. —
Пойдут дуть да раздувать и надуют и себе всякие лихие болести, и другим беспокойство. Ох ты, господи! господи! — произнес он, вставая и направляясь к дверям
своего кабинета, — ты ищешь только покоя, а оне знай истории разводят. И из-за чего, за что девочку разогорчили! — добавил он, входя в кабинет, и так хлопнул дверью, что в зале задрожали стены.
Сначала, когда Ольга Сергеевна была гораздо моложе и еще питала некоторые надежды хоть раз выйти с достоинством из
своего замкнутого положения, Бахареву иногда приходилось долгонько ожидать конца жениных припадков; но раз от раза, по мере того как взбешенный гусар прибегал к
своему оригинальному лечению, оно у него все
шло удачнее.
Ты прежде вот, я говорю, врежешься, а потом и
пошел додумывать
своей богине всякие неземные и земные добродетели.
Молодое дворянство
шло еще позже и нерешительнее; духовенство сепарировалось только в очень небольшом числе
своих представителей.
—
Пошел,
пошел, баловник, на
свое место, — с шутливою строгостью ворчит, входя, Петр Лукич, относясь к Зарницыну. — Звонок прозвонил, а он тут угощается. Что ты его, Женни, не гоняешь в классы?
Женни спокойно подает ему
свою белую ручку, а он спокойно ее поцелует и
пойдет повеселевший и успокоенный.
Затем
шел старый сосновый лес, густою, черно-синею щеткою покрывавший гору и уходивший по ней под самое небо; а к этому лесу, кокетливо поворачиваясь то в ту, то в другую сторону, подбегала мелководная речечка, заросшая по загибинам то звонким красноватым тростником, махавшим
своими переломленными листочками, то зелено-синим початником.
— А нельзя-с; он должен
идти читать
свое чистописание будущей графине Бутылкиной.
Пойдем, брат,
пойдем, — настаивал он, взяв за рукав поднявшегося Помаду, —
пойдем, отделаешься скорее, да и к стороне. В город вместе махнем к вечеру.
Потом я целую ночь проплакала в
своей комнате; утром рано оделась и
пошла пешком в монастырь посоветоваться с теткой.
Лиза снова расцеловала отца, и семья с гостями разошлась по
своим комнатам. Бахарев
пошел с Гловацким в его кабинет, а Лиза
пошла к Женни.
Как всегда бывает в жизни, что смирными и тихими людьми занимаются меньше, чем людьми, смело заявляющими о
своем существовании, так, кажется,
идет и в нашем романе.
Доктор брал десятую часть того, что он мог бы взять на
своем месте, и не
шел в стачки там, где другим было нужно покрыть его медицинскою подписью
свою юридически-административную неправду.
«Да ему уж помочь нельзя», — думала она и
шла к Пелагее заправлять соус, который особенно любил Петр Лукич, всегда возвращающийся мучеником из
своей смотрительской камеры.
Посреди улицы, по мягкой, но довольно скользкой от санного натора дорожке
шли Женни и Лиза. Возле них с обеих сторон
шли Вязмитинов и Зарницын. Няня
шла сзади. Несмотря на бесцеремонность и короткость
своего обхождения с барышнями, она никогда не позволяла себе
идти с ними рядом по улице.
И мужик, плюнув на руки, снова ковырял вилами; баба, пошевеливая плечами и понявой,
шла в сени, а обреченный в лапшу стоик поправлял
свои бурды.
Петр Лукич все извинялся и намерен был
идти извиняться завтра, но сконфуженный Сафьянос тотчас же, придя домой,
послал за лошадьми и уехал, забыл даже о
своем намерении повидаться с Бахаревым.
— Ничего: все то же самое, — отвечала Женни и тихо
пошла к
своему столику.
— И она тоже. Пусть все отделяются, кому с нами не угодно. Мы старого, какого-то мнимого права собственности признавать не станем; а кто не хочет с нами — живи сам себе. Пусть и финны, и лифляндские немцы, пусть все
идут себе доживать
свое право.
— Все, все пусть
идут, мы с
своим народом все сделаем…
— Почем знать? — пожав плечами, произнес студент. — Мы готовы на все. Другие могут поступать как хотят, а мы от
своего не отступим: мы это сегодня решили. Я, маркиз и еще двое, мы
пойдем и отслужим.
Розанов немножко рассердился и
пошел в
свою комнату.
Лиза возвратилась домой, села в ногах
своей кровати и так просидела до самого утра: в ней
шла сильная нравственная ломка.
Он очень хорошо знал, что слухи о его «подлости» и «шпионстве» непременно достигли до всех его знакомых, и сначала не хотел
идти никуда, чтоб и людей не волновать
своим появлением, и себя не подвергать еще длинному ряду незаслуженных оскорблений.
При всей
своей расположенности к Розанову Помада отошел от него далеко в первое же время, ибо в первое же время, чтобы долго не раздумывать, он
послал просьбу об отставке.
Напились чаю и
пошли, разбившись на две группы. Белоярцев
шел с Бычковым, Лизой, Бертольди, Калистратовой и Незабитовским. Вторая группа
шла, окружая Стешу, которая едва могла тащить
свой живот и сонного полугодового ребенка. Дитятю у нее взяли; Розанов и Помада несли его на руках попеременно, а маркиз колтыхал рядом с переваливающейся уточкою Стешею и внимательно рассматривал ее лицо
своими утомляющими круглыми глазами.
Розанов же в первый одинокий вечер опять было развернул
свою диссертацию, но не усидел за столом и
пошел к Калистратовой.
Пока Розанов волновался такими тяжелыми раздумьями и с совершенным отчаянием видел погибшими все
свои надежды довести жену до житья хоть не сладкого, но по крайней мере и не постыдного, Ольга Александровна
шла forte-fortissime.
Розанов дал Паше денег и
послал ее за Помадой. Это был единственный человек, на которого Розанов мог положиться и которому не больно было поверить
свое горе.
— Видишь, — говорил Калистратов серому, поставив ребром ладонь
своей руки на столе, — я
иду так по тротуару, а она вот так из-за угла выезжает в карете (Калистратов взял столовый нож и положил его под прямым углом к
своей ладони). Понимаешь?
Дела Розанова
шли ни хорошо и ни дурно. Мест служебных не было, но Лобачевский обещал ему хорошую работу в одном из специальных изданий, — обещал и сделал. Слово Лобачевского имело вес в
своем мире. Розанов прямо становился на полторы тысячи рублей годового заработка, и это ему казалось очень довольно.
Собственные дела Лизы
шли очень худо: всегдашние плохие лады в семье Бахаревых, по возвращении их в Москву от Богатыревых, сменились сплошным разладом. Первый повод к этому разладу подала Лиза, не перебиравшаяся из Богородицкого до самого приезда
своей семьи в Москву. Это очень не понравилось отцу и матери, которые ожидали встретить ее дома.
Пошли упреки с одной стороны, резкие ответы с другой, и кончилось тем, что Лиза, наконец, объявила желание вовсе не переходить домой и жить отдельно.
—
Пошлите сюда Бахареву, — крикнула в соседнюю дверь одна из сидящих на окне дам и, стряхнув мизинцем пепел
своей папироски, опять замолчала.
— И волей, и неволей, и
своей охотой, батюшка Дмитрий Петрович, — отвечал Белоярцев шутя, но с тем же достоинством. — Вы к Лизавете Егоровне
идете?
У дам
шел довольно оживленный разговор, в котором не принимала участия только одна Лиза, не покидавшая
своей книги, но у них не было общего согласия.
— Куда? ну, куда-нибудь. Если я
иду с вами рядом и подхожу к двери, — разумно ли, чтобы вы ее передо мною растворяли, как будто у меня
своих рук нет?
— А? вносите что хотите, — порывисто ответил Белоярцев и, ни с кем не простившись,
пошел в
свою комнату.
Абрамовна не
пошла на указанный ей парадный подъезд, а отыскала черную лестницу и позвонила в дверь в третьем этаже. Старуха сказала девушке
свое имя и присела на стульце, но не успела она вздохнуть, как за дверью ей послышался радостный восклик Женни, и в ту же минуту она почувствовала на
своих щеках теплый поцелуй Вязмитиновой.
Абрамовна с
своей стороны выдерживала характер. С каждым приходом Лизы она в ее присутствии удвоивала
свои заботы о детях Вязмитиновой и вертелась с младшим около чайного стола, за которым обыкновенно
шли беседы.
Красин заломил угол страницы и подал книгу Агате; та повернулась и
пошла в
свою комнату.