Неточные совпадения
Если истинная любовь к природе рисовала в душе Долинского впечатления более
глубокие, если его поэтическая тоска о незабвенной украинской природе была настолько сильнее деланной тоски Юлии, насколько грандиозные и поражающие своим величием картины его края сильнее тщедушных, неизменных, черноземно-вязких картин, по которым проводила молочные воды в кисельных берегах подшпоренная фантазия его собеседницы, то зато в этих кисельных берегах было так много топких мест, что Долинский не замечал, как ловко тускарские пауки затягивали его со стороны великодушия,
сострадания и их непонятных высоких стремлений.
В числе первых, между прочим, были два купца, сыновья несостоятельной старушки, в числе последних их мать, на которую Яков Львович бросил мимоходом взгляд, полный
глубокого сострадания, и, переодевшись в канцелярии за ширмою из домашнего платья в мундир, сел на свое председательское кресло и открыл присутствие.
Прежде в грустные минуты он успокаивал себя всякими рассуждениями, какие только приходили ему в голову, теперь же ему было не до рассуждений, он чувствовал
глубокое сострадание, хотелось быть искренним, нежным…
Неточные совпадения
Отчего же милее? Может быть, бабушка теперь щадит ее, думалось Вере, оттого, что ее женское,
глубокое сердце открылось
состраданию. Ей жаль карать бедную, больную, покаявшуюся, — и она решилась покрыть ее грех христианским милосердием.
Глубокое, бесконечное
сострадание вдруг охватило и измучило его мгновенно.
Он чувствовал, что эта девушка любит жизнь и людей
глубокой, полной тревоги и
сострадания любовью матери; он терпеливо ждал, когда его вера зажжет ей сердце и тихая любовь преобразится в страсть, ему казалось, что девушка слушает его речи всё внимательнее, что в сердце она уже согласна с ним.
Он в эту минуту даже как-то более уважал его, и известный телесный недостаток Васи, о котором до сих пор еще не знает читатель (Вася был немного кривобок), вызывавший всегда глубоко любящее чувство
сострадания в добром сердце Аркадия Ивановича, теперь еще более способствовал к
глубокому умилению, которое особенно питал к нему друг его в эту минуту и которого Вася, уж разумеется, всячески был достоин.
Но совершенно отделять христианскую любовь от элементов жалости,
сострадания, каритативности и признать её исключительно эротической, как это любили делать в начале XX века, есть
глубокое извращение христианства и прельщение.