Он не только не хотел зарабатывать нового карбованца, пока у него в кармане был еще хоть один старый, но даже при виде сала или колбасы способен был забывать о
целом мире, и, чувствуя свою несостоятельность оторваться от съедаемого, говаривал: «а возьмить, будьтэ ласковы, або ковбасу от менэ, або менэ от ковбасы, а то або я зъим, або вона менэ зъист».
Неточные совпадения
Жена Игнатия Долинского, сиротка, выросшая «в племянницах» в одном русском купеческом доме, принадлежала к весьма немалочисленному разряду наших с детства забитых великорусских женщин, остающихся на
целую жизнь безответными, сиротливыми детьми и молитвенницами за затолокший их
мир божий.
— Генрих лучше всего
мира! — отвечала ей на ухо Жервеза. — Он так меня
целует, — шептала она скороговоркой, — что у меня голова так кружится, кружится-кружится, и я ничего не помню после.
Дорогой княгиня совсем потеряла свой желчный тон и даже очень оживилась; она рассказала несколько скабрезных историек из маловедомого нам
мира и века, и каждая из этих историек была гораздо интереснее светских романов одной русской писательницы, по мнению которой влюбленный человек «хорошего тона» в самую горячечную минуту страсти ничего не может сделать умнее, как с большим жаром
поцеловать ее руку и прочесть ей следующее стихотворение Альфреда Мюссе.
По
целым вечерам Зайончек рассказывал расстроенному Долинскому самые картинные образцы таинственного общения замогильного
мира с
миром живущим и довел его больную душу до самого высокого мистического настроения. Долинский считал себя первым грешником в
мире и незаметно начинал ощущать себя в таком близком общении с таинственными существами иного
мира, в каком высказывал себя сам Зайончек.
Задача эта многим представлялась весьма темною и даже вовсе непонятною, но тем не менее члены терпеливо выслушивали, как Зайончек, стоя в конце стола перед составленною им картою «христианского
мира», излагал мистические соображения насчет «рокового разветвления христианства по свету, с таинственными божескими
целями, для осуществления которых Господь сзывает своих избранных».
Дом был большой, старинный, и Левин, хотя жил один, но топил и занимал весь дом. Он знал, что это было глупо, знал, что это даже нехорошо и противно его теперешним новым планам, но дом этот был
целый мир для Левина. Это был мир, в котором жили и умерли его отец и мать. Они жили тою жизнью, которая для Левина казалась идеалом всякого совершенства и которую он мечтал возобновить с своею женой, с своею семьей.
Дня через четыре приезжает Азамат в крепость. По обыкновению, он зашел к Григорию Александровичу, который его всегда кормил лакомствами. Я был тут. Зашел разговор о лошадях, и Печорин начал расхваливать лошадь Казбича: уж такая-то она резвая, красивая, словно серна, — ну, просто, по его словам, этакой и в
целом мире нет.
Он и знал, что имеет этот авторитет; она каждую минуту подтверждала это, говорила, что она верит ему одному и может в жизни положиться слепо только на него и ни на кого более в
целом мире.
Неточные совпадения
Идут под небо самое // Поповы терема, // Гудит попова вотчина — // Колокола горластые — // На
целый божий
мир.
К довершению бедствия глуповцы взялись за ум. По вкоренившемуся исстари крамольническому обычаю, собрались они около колокольни, стали судить да рядить и кончили тем, что выбрали из среды своей ходока — самого древнего в
целом городе человека, Евсеича. Долго кланялись и
мир и Евсеич друг другу в ноги: первый просил послужить, второй просил освободить. Наконец
мир сказал:
— Вы возродитесь, предсказываю вам, — сказал Сергей Иванович, чувствуя себя тронутым. — Избавление своих братьев от ига есть
цель, достойная и смерти и жизни. Дай вам Бог успеха внешнего, — и внутреннего
мира, — прибавил он и протянул руку.
Вы собирали его, может быть, около года, с заботами, со старанием, хлопотами; ездили, морили пчел, кормили их в погребе
целую зиму; а мертвые души дело не от
мира сего.
— И такой скверный анекдот, что сена хоть бы клок в
целом хозяйстве! — продолжал Плюшкин. — Да и в самом деле, как прибережешь его? землишка маленькая, мужик ленив, работать не любит, думает, как бы в кабак… того и гляди, пойдешь на старости лет по
миру!