Неточные совпадения
Торопливо протирая сонные глазенки, вскакивал он при первом движении матери в полуночи; стоя на коленях, лепетал он за нею слова вдохновенных
молитв Сирина, Дамаскина и, шатаясь, выстаивал долгий
час монастырской полунощницы.
Подкрепленная усердной
молитвой, Ульяна Петровна в три
часа ночи снова укладывала Нестора в его постельку и сама спускалась в кухню, и с этой ранней поры там начиналось стряпанье ежедневно на сорок человек нуждающихся в пище.
— А так! У них пению время, а
молитве час. Они не требуют, чтоб люди уродами поделались за то, что их матери не в тот, а в другой год родили. У них божие идет богови, а кесарево кесареви. Они и живут, и думают, и любят, и не надоедают своим женщинам одною докучною фразою. Мне, вы знаете, смерть надоели эти наши ораторы! Все чувства боятся! Сердчишек не дал бог, а они еще мечами картонными отмахиваются. Любовь и привязанность будто чему-нибудь хорошему могут мешать? Будто любовь чему-нибудь мешает.
Неточные совпадения
На дачах Варавки поселились незнакомые люди со множеством крикливых детей; по утрам река звучно плескалась о берег и стены купальни; в синеватой воде подпрыгивали, как пробки, головы людей, взмахивались в воздух масляно блестевшие руки; вечерами в лесу пели песни гимназисты и гимназистки, ежедневно, в три
часа, безгрудая, тощая барышня в розовом платье и круглых, темных очках играла на пианино «
Молитву девы», а в четыре шла берегом на мельницу пить молоко, и по воде косо влачилась за нею розовая тень.
Хотел было я обнять и облобызать его, да не посмел — искривленно так лицо у него было и смотрел тяжело. Вышел он. «Господи, — подумал я, — куда пошел человек!» Бросился я тут на колени пред иконой и заплакал о нем Пресвятой Богородице, скорой заступнице и помощнице. С полчаса прошло, как я в слезах на
молитве стоял, а была уже поздняя ночь,
часов около двенадцати. Вдруг, смотрю, отворяется дверь, и он входит снова. Я изумился.
После кончины Natalie я нашел между ее бумагами записочку, о которой я совсем забыл. Это были несколько строк, написанных мною за
час или два до рождения Саши. Это была
молитва, благословение, посвящение народившегося существа на «службу человечества», обречение его на «трудный путь».
Я знал очень много
молитв, отчетливо произносил их в урочные
часы, молился и стоя, и на коленях, но не чувствовал себя ни умиленным, ни умиротворенным.
Оказалось, впрочем, что я многое уже знал, прислушиваясь, в классные
часы, к ученью старших братьев и сестер, а
молитвы и заповеди с малолетства заставляли меня учить наизусть.